Сначала пожилая хромая санитарка с совершенно непроницаемым лицом предложила Веронике помочиться в судно. Потом прямо на носилках раздела Веронику догола и слегка обмыла ее влажным ватным тампоном на палочке — видимо, чтобы не заносить в палатку лишнюю грязь. Общупала по очереди все кости, промяла живот. Густо смазала царапины и порезы зеленкой. Затем, ничего не спрашивая, вколола ей два укола («Противошоковый и глюкоза», — мелькнуло в голове у Вероники), натянула на нее чистую фланелевую больничную рубаху и велела двум помощникам унести ее и положить на раскладушку. Замшевое пальто и сапоги по причине их гигиенической негодности забрали в чистку.
Теперь Вероника лежала в скудно освещенной свечами палатке среди других легких раненых, и все ее имущество и богатство состояло из жесткого матраса, отсыревшей подушки и колючего шерстяного одеяла. Свернувшись под ним калачиком, она обхватила голову руками и постаралась выгнать из головы все мысли. Пока их груз был для нее непосилен…
3
— Мама!.. Папа!.. Максим!.. Бегите все на сопку… На сопку!.. А-а-а-а!!! Вытащите меня отсюда! Спасите! — Девушка из правого ряда металась, как в бреду, и в голос выкрикивала какие-то фразы.
— Этак она нам всю палату переполошит…
Две пожилые санитарки переглянулись, и одна из них — хромоножка — проковыляла по проходу к возмутительнице спокойствия. Когда она приблизилась, девушка снова принялась кричать — теперь она звала во сне какого-то Максима. Длинные и прямые белокурые волосы прилипли к бледным, по-детски пухлым щекам, губы были в кровь искусаны.
— Девочка! А девочка! — позвала санитарка, склонившись к самому ее лицу. — Проснись — не то ты мне всех тут перебудишь.
Девушка в испуге распахнула глаза и уставилась на санитарку непонимающим взглядом.
— Как тебя зовут, дочка? — так же шепотом спросила женщина и вдруг заметила, что у девушки на руках изломаны все ногти.
«Видно, из завала достали», — подумала она про себя и вафельным полотенцем стерла со лба девушки липкий холодный пот.
— Вероника… Меня зовут Вероника. — Девушка наконец поняла, где она находится и что от нее хотят.
— Вероника? Верочка, значит… Ну что ж ты, Верочка, так громко кричишь — сны у тебя, видать, плохие?
Девушка незаметно смахнула из уголка глаза слезу.
— Знаете, меня замучили кошмары, — стараясь говорить спокойно, произнесла она. — Наверное, мне стоит вколоть что-нибудь успокоительное, тогда я крепко усну и не буду орать.
— Вот видишь, какая ты рассудительная — умница, Верочка, — ласково сказала санитарка, и лицо ее немного оттаяло, утратив свое непроницаемое выражение. — Ты подожди, я тебя сейчас уколю, средство у нас есть очень хорошее — швейцарцы из Красного Креста всем раздавали. Будешь у нас спать, как младенчик. Ты пока не думай ни о чем — и спи. У меня тоже дом обвалился — все мы теперь такие. Но это, милая, ничего — как-нибудь выкрутимся. Говорят, тем, кто без крыши остался, компенсацию платить будут. Американские коттеджи строить. Выживем как-нибудь… — И она снова похромала на пост.
После укола девушка действительно стала спать спокойнее. Она уже больше не металась, а тихо лежала, раскинувшись на спине, словно нимфа, которая прилегла отдохнуть на берегу озера. «До чего ж хороша, — подумала санитарка, когда обходила ряды раскладушек со свечой, чтобы поправить своим подопечным одеяла. — А ноги-то, ноги — прямо как у манекенщицы. Длинные, фасонистые — и ведь совсем еще девчонка!»
— Эх, несчастная наша судьба… — вздохнула самой себе она, натянула девушке одеяло до самого подбородка, чтобы та не мерзла, и отправилась на пост. Была уже глубокая ночь…
4
Судовой врач плавбазы «Маршал Мерецков» Елена Владимировна, склонившись над столом, промывала рану молоденькой рыбообработчице, которая порезалась при разделке рыбы. Все шло по плану: ее сразу предупредили, что такие травмы случаются здесь чаще других. Они находились в море всего второй день — а с порезами в медпункт обратилось уже несколько человек. Еще двое сразу слегли с простудой, у троих схватило живот… Елена Владимировна проворно орудовала бинтом. Медсестру она отпустила пообедать и теперь спокойно, ничуть не смущаясь, выполняла ее нехитрую работу. Когда она уже почти закончила повязку, дверь вдруг с шумом распахнулась и в каюту ворвался главный механик судна — Александр Борисович, который по совместительству являлся и ее мужем.