— Что готовить, Ле-ха? — голосом женщины-робота спросила она.
— Яичницу, — коротко ответил Пахан и, открыв шкаф, начал одеваться.
Губы Вероники сами собой сложились в горькую усмешку, она вспомнила, как жарила Максиму омлет и уронила сковородку. Это было всего три дня назад…
К завтраку на террасу Пахан вышел уже готовый в дорогу — в той же камуфляжной форме, что пришел вчера. «Интересно, чем он занимается? — подумала Вероника. — Может, охранник в магазине? Или «челнок»? Иначе откуда у него столько товара?» Но спрашивать его она не стала. Завтракали молча. Потом Пахан прямо рукой вытер жирный подбородок, оглушительно рыгнул, встал и начал, как мачеха Золушке, отдавать Веронике распоряжения. Ей предстояла полная уборка в доме, стирка и приготовление обеда из трех блюд. Меню на ее усмотрение.
— И чтобы без фокусов, — предупредил он. — Если подсыплешь чего не то — все равно убью. А сам не убью, так дружки за меня дело закончат. Поняла?
— Поняла, Ле-ха, — тем же механическим голосом отозвалась Вероника и начала, громыхая, убирать со стола посуду.
— Вечером приеду — готовься… — ухмыльнулся он перед уходом. — Воды согрей. Титаном умеешь пользоваться?
Вероника молча кивнула — у них дома всю жизнь был титан. После этого она услышала, как он старательно запирает на несколько замков дверь.
— Мерзкий ублюдок… — тихо пробормотала она ему вслед и бессильно опустилась на стул. — Господи… Максим… Если ты только жив, Максим, спаси меня…
3
Шел четвертый день ее пребывания в доме Пахана.
Все повторялось: утром он куда-то уходил, вечером приходил поддатый, отпирал третью комнату, сгружал туда какие-то коробки, вываливал на стол продукты, быстро съедал то, что приготовила Вероника, мылся, потом насиловал ее (правда, оральных контактов теперь избегал) и засыпал. После этого измученная Вероника поднималась к себе и долго лежала, боясь уснуть. Стоило ей провалиться в сон, как кошмары возвращались к ней с новой силой. К счастью, во время очередной «уборки», она наткнулась на аптечку и откопала в ней для себя успокоительное и снотворное. У нее даже мелькнула мысль, а не использовать ли таблетки все сразу, чтобы покончить к чертовой матери с этой дрянной жизнью… Но здравый смысл победил. Где-то далеко в океане за нее беспокоятся родители… И еще Максим… Нет, она должна отсюда выбраться.
В доме теперь все сияло. В шкафчике ванной комнаты она нашла толстые резиновые перчатки, которые помогали ей бороться с приступами отвращения во время уборки и стирки. Она даже сделала себе маску из кухонного полотенца — ей казалось, что так она защитит себя от чужих, ненавистных микробов, с которыми ей приходилось возиться. Единственная комната, в которую ей до сих пор не доводилось попасть, была та самая «третья комната» с вечно запертой дверью. Она так и не выяснила, есть там на окне решетка — или нет.
И вот, кажется, первый раз за все время ей повезло. Еще с вечера, когда Пахан загружал туда товар, она заметила, что второпях он забыл запереть дверь, разумеется, напоминать ему об этом Вероника не стала. Все утро она молилась, чтобы Пахан не вспомнил о незакрытой двери. И он так и не вспомнил. Как обычно, угрюмо буркнул: «Ну, я пошел!» — и грохнул железной дверью.
Убедившись, что ее мучитель уехал (теперь она знала, где стоит его машина), Вероника осторожно, будто боялась обнаружить там кого-то еще, заглянула в потайную комнату.
Боже! Это была не комната — целый склад! Коробка с одеждой, которую Пахан щедро вывалил тогда перед ней на кровать, казалась лишь каплей в море по сравнению с изобилием, которое царило здесь! Кроме того, эта комната производила впечатление самой просторной в доме.
Первая мысль, которая пришла в голову Веронике, это что ее «хозяин» — владелец промтоварного магазина. Но потом некоторые детали показались ей странными… Одежда была свалена прямо в кучу на расстеленном красном японском одеяле — и это была явно не новая одежда. В одной из коробок она обнаружила совершенно разномастные золотые и серебряные украшения — тоже ношеные. А в другой — прикрытой газетой — лежали всякие документы и паспорта — все с разными фотографиями и фамилиями… Вероника прикусила губу, и вдруг взгляд ее наткнулся на крупный заголовок в газете: «СМЕРТЬ МАРОДЕРАМ!» Так вот в чем дело! Этот Леха — мародер! Вот почему он так старательно запирает эту комнату… Только сейчас Вероника вспомнила, зачем она сюда пришла. Подошла к глухо зашторенному окну, заглянула в щелку — разумеется, здесь тоже была решетка. Окно было в торце и выходило прямо на дорогу. Дом стоял чуть в глубине, отделенный полоской бамбуков, а по другую сторону шоссе возвышалась сопка. «Скорее всего это дорога на Южно-Сахалинск», — подумала Вероника. От нее отделялись две пробитые в траве колеи, по всей видимости, огибающие дом и заканчивающиеся возле сарая, где Пахан ставил свою машину.