Только сейчас она вспомнила, что ничего не ела. После вчерашнего желудок ее был болезненно пуст. Собственно говоря, есть и не хотелось — больше всего она мечтала сейчас о чашке горячего растворимого кофе. Быстро поставив на плиту чайник, Вероника принялась рыскать по холодильнику и шкафам в поисках еды, которую она могла бы взять с собой в дорогу. Ведь им с Томом предстоял неблизкий путь — таких мест вблизи от города Вероника припомнить не могла. Даже если их подбросит какая-нибудь попутная машина, все равно пройдет неизвестно сколько времени, прежде чем они снова смогут поесть.
Вероника покидала в пакет сухой паек: чипсы, пачку печенья, две упаковки фисташков, кокосовый рулет… Затем добавила пару крупных яблок и длинный огурец. Сделала несколько бутербродов с сыром, завернула их в фольгу. Достала из холодильника запотевшую пластиковую бутылку с минеральной водой.
Чайник уже закипал.
И вдруг Вероника явственно услышала шум мотора. Он стремительно приближался, и вскоре стало ясно, что машина завернула и направляется к дому Пахана. Веронику мгновенно обдало жаром. Пулей она выскочила на террасу, позвала с крыльца Тома и принялась, путаясь в гремучей связке, подбирать ключ хоть к одному замку. Наконец ей это удалось — входная дверь была заперта. После этого она старательно задернула все шторы и завела собаку в гостиную. Почуяв доносящийся из спальни запах покойника, Том принялся было скулить, но Вероника угостила его шлепком по морде, и пес виновато замолчал. Сама она вернулась на террасу и притаилась за дверью.
Машина уже остановилась возле гаража, поочередно хлопнули две дверцы. «Значит, их двое», — подумала Вероника. Сердце ее колотилось так сильно, что она побоялась, как бы стук не услышали те, кто подходил сейчас к крыльцу. В утренней тишине мужские голоса звучали настолько ясно, что казалось, будто говорившие стоят в двух шагах.
— Спит еще, засранец… — отчетливо произнес один из них, и Вероника — о ужас! — узнала того самого милиционера — «корешка Володьку». — Обещал ведь, божился… В полседьмого подъезжай, говорил, я прямо на дорогу выйду, ты меня только подберешь…
— Куда там — квасили вчера полночи. Дрыхнет он еще, как пить дать… — отозвался другой голос, помоложе.
— Или со своей телкой кувыркается… Кости ей пересчитывает…
— С какой еще телкой? Ну-ка, ну-ка, отсюда поподробней.
— А, подобрал себе какую-то… Малолетку белобрысую… Говорит, из Невельска вывез… А мне кажется, я ее рожу где-то на соседнем участке видел…
При этих словах у Вероники в груди все сжалось. Но не успела она ничего сообразить, как ранние гости принялись что есть силы колотить в дверь. Кажется, милиционер воспользовался штатной резиновой дубинкой (воистину универсальная вещь).
— Открывай, ты, босота!
— Хватит на массу давить!
Они подняли такой шум и грохот, что Веронике казалось, дверь сейчас разлетится вдребезги.
— Что он там — подох, что ли? — возмущался милиционер, не подозревая, насколько близок он к истине.
Нет, пусть они думают, что хотят, она ни за что не откроет. А ломать дверь они не посмеют, да им двоим это будет и не под силу. Вероника стояла в своем укрытии и терпеливо слушала крепкие матюги, доносившиеся из-за двери. Ей показалось, что это продолжается целую вечность. Но в конце концов задор у гостей пропал.
— Ну и хрен с тобой, козел жирный! — в сердцах воскликнул «корешок Володька». — Попадись мне только теперь — я тебе живо оформлю все, как по протоколу…
— Ничего. Проспится, сам приползет, как миленький, — добавил другой, и Вероника услышала топот ботинок по ступенькам.
Они уходили. Через некоторое время громко и сердито взревел мотор. Вероника заглянула в щелку между занавесками: круто развернувшись, желтый «газик» стремительно укатил за угол дома. Вскоре его тарахтение растаяло вдалеке, и над домом снова установилась тишина.
2
Чайник едва не сгорел. Когда Вероника вошла на кухню, он стоял, раскаленный докрасна, на плите и тревожно потрескивал. Понадобилось время, чтобы его остудить, потом еще время, чтобы он снова закипел… И только через полчаса Вероника смогла наконец пригубить долгожданный обжигающий напиток. Она сидела на террасе и задумчиво глядела за окно. Было уже семь часов утра — солнце вовсю светило над сопкой. После отъезда милицейской машины Вероника почувствовала, с одной стороны, облегчение, а с другой — острую тревогу за свое будущее.