Уже чуть позже, когда улеглась первая паника, когда кончились сильные толчки и люди начали осматриваться по сторонам, пытаясь оценить, что же с ними произошло, бездыханное тело Максима обнаружили на обочине дороги и положили в один ряд с другими неподвижными телами. Такие штабеля вдоль улицы видела Вероника, когда ее проносили по городу на носилках. Именно тогда, не разобравшись, наспех пощупав пульс и приложив к носу зеркальце, Максима записали в мертвые. Списки погибших корреспонденты местной газеты начали составлять уже ранним утром после ночи, в которую случилось землетрясение, — им нужно было успеть собрать материал для следующего номера.
(Этот роковой номер «Сахалинской правды» за вторник — почему судьба подкинула Веронике именно его? Потом, в других номерах, списки погибших были уточнены, и в них Максим уже не числился…)
Наконец ему удалось отодрать сетку снизу настолько, чтобы можно было спокойно взобраться на подоконник. Высокий — но при этом гибкий и ловкий, — он спружинил, оттолкнулся — и через секунду уже был на дереве. Подождал, пока стихнет шорох листвы, вызванный встряской… Прислушался, нет ли какого-нибудь движения в окнах больничных палат… Но ночную тишину нарушали лишь вскрики разборщиков на завалах, которые продолжали свою работу даже ночью, работая в две смены. Максим посмотрел вниз, с высоты третьего этажа. Веток было вполне достаточно, чтобы благополучно добраться до земли. Тогда он решительно опустил ногу и начал спускаться. С нижней ветки пришлось прыгать, и Максим немного разодрал рукав и поцарапал руку. Он рассеянно зализал царапину — словно пес — и двинулся через палисадник.
Идти в такое время домой было бы безумием — мама подняла бы крик и начала вызывать «скорую», чтобы Максима забрали обратно в больницу. Нет, он явится завтра утром — спокойный, нормально одетый — и скажет, что он очень просил и его отпустили. Из больницы больше не позвонят — после прочтения записки, которую он оставил на своей кровати, у работников вряд ли возникнет желание видеть его снова… А сейчас он первым делом пойдет к дому Вероники и попробует узнать, что с ней. Разумеется, с тех пор, как он очнулся, он регулярно просматривал списки погибших и знал, что Вероника осталась жива. Почему же она не пыталась его найти? Вариантов ведь не так уж много — либо одна санчасть, либо другая. В конце концов вышла бы на Витальку и узнала у него… Значит, у нее что-то случилось. Либо она решила, что он действительно погиб, и уехала в Москву…
Со дня землетрясения прошел уже почти месяц, но вид улиц за это время почти не изменился. По-прежнему кругом вместо домов громоздились груды обломков. Развороченные аллеи и скверы в темноте выглядели как декорации к фильму ужасов. Максим шагал по знакомым с детства переулкам и не узнавал их.
Отсюда уже должен быть виден дом Вероники. Но что это? За двумя высокими тополями маячили в темноте лишь несколько больших куч битого кирпича. Это все, что осталось от выстроенных у подножия сопки «хрущевок».
Неужели Вероника была в этом завале и осталась жива? Нет, этого не может быть… Наверное, она проснулась от первых легких толчков и успела выбежать на улицу. Максим, машинально переставляя ноги, шагал вдоль образовавшейся из разрушенных «хрущевок» горной гряды. Это дом номер десять… Одиннадцать… Двенадцать… Вот знакомая скамейка во дворе, где они так часто целовались, — разумеется, ее сломали. Мусорная куча первого подъезда, второго и третьего, где находилась квартира Вероники.
Если бы он успел тогда добежать, они бы были сейчас вместе. Или вместе бы погибли. Максим представил себе, как они лежат на диване, переплетясь телами, словно две гибкие лианы… Как потом пол под ними начинает мелко дрожать, как противно звенят стекла… Прямо голый, Максим вскакивает, подхватывает на руки голую Веронику и бежит вместе с нею в коридор… Быстрее молнии слетает по ступенькам — и вот они уже внизу, спасены. Жители дома, которые тоже успели выбежать, бросают на них удивленные взгляды… А потом любопытным становится на них наплевать, потому что на глазах у всех обваливается дом. Крики, вспышки, грохот, но Максим крепко сжимает в руках свое единственное сокровище. Пусть весь мир рушится и летит в тартарары… Главное, что они с Вероникой вместе. Он не думал о том, куда он понесет ее дальше — это было неважно…