Задыхаюсь, когда вижу, как что-то гаснет в его глазах. И он даёт Никите усадить себя на стул. Мне снова удалось погасить его ураган, но какой ценой. Этот взгляд, наполненный разочарования и обречённости, будет преследовать до конца дней.
Не сразу понимаю, что пристав задал мне вопрос и теперь ждёт ответа:
— Чего? — смотрю на него, как безумная.
— Время ожидания истекло. Раб подлежит изъятию. Прошу вас отдать браслеты.
— Браслеты? — у меня внутри разливается какая-то апатия.
— Да. Оба.
Смотрю на Лазарева, и тот с горькой усмешкой кивает. Словно в тумане разворачиваюсь, бреду в сторону кабинета, отказываясь верить в происходящее.
Браслеты лежат на столе, там, где я их оставила. Экраны светятся мрачным синим цветом, словно глаза коварного демона. Я должна их взять в руки, отдать приставу. Лично передать судьбу Тимура другому человеку. Представила, как Марика нажимает на кнопки своими когтистыми пальцами, и не смогла сдержать дрожь отвращения. Я не смогу. Лучше умереть.
Почему Барсадов не помог? Не мог он отмахнуться от Тимура! Уверена, что все возможные каналы и механизмы давления задействовал. Тогда почему помощь так и не пришла???
Может не хватило времени? Пять минут, десять, пятнадцать? Может помощь уже на подходе?
Что, если я сейчас отдам браслеты, отпущу Тимура, а спасение придет? И все пойдет псу под хвост? Я себя тогда не прощу, никогда.
Решение приходит само собой. Пячусь от стола, на котором лежат проклятые браслеты, пока не упираюсь спиной в дверь. Не глядя нащупываю замок и запираюсь. Глупо, но больше ничего сделать не могу.
Подхожу к креслу и тяжело в него опускаюсь. Откидываюсь на спинку, прикрыв лицо ладонями, чувствуя себя пустой, полумертвой.
Спустя десять минут раздался настойчивый стук в дверь:
— Вась, ты тут? — слышу напряжённый голос Никиты.
— Тут, — произношу спустя некоторое время.
— Все в порядке?
— Да.
— Выходи.
— Нет, — отвечаю устало, глухо, но твердо.
— Какого… — начал было он, но осекся, поняв, что я делаю, — понятно.
Слышу, как его шаги удаляются. Снова прикрываю глаза и прислоняюсь к спинке кресла. Мысли расползаются в разные стороны, в голове будто марево, пестрый калейдоскоп из непонятных отрывков. Воспоминания, нахлынувшие с невообразимой силой. Вот Марика дарит мне оборванца в размашистой клетчатой рубашке, вот наш первый разговор, наш первый совместный ужин. Вот он бродит по дому как приведение. Вот просыпается моя наблюдательность, и я раскрываю его игру, заставляю побриться. Первоначальный шок от его настоящего вида, сменяющийся паникой, когда узнаю, что Тимур — вольнорождённый. Наше противостояние изо дня в день. Переломный момент, после которого отношения идут в гору. Наша безумная поездка на автосервис, его настойчивое стремление заставить меня ходить. Его изумлённый взгляд после того, как корсет сняли, и тихое "с возвращением". Воспоминания давят на меня, выворачивают наизнанку. По венам растекается холодный ужас от того, что все может стать просто призрачным прошлым.
Опять стук в дверь. На этот раз резкий, раздраженный:
— Василиса Андреевна! Открывайте дверь, выходите! Что за детские выходки? Вы должны отдать браслеты по закону. Открывайте!
— Нет, — разводить дебаты не собираюсь, поэтому просто отвечаю категоричным отказом.
— Вы понимаете, что оказываете сопротивление правосудию?
— Да.
Я все прекрасно понимала и добровольно ставила себя под удар. На работе за такое подробное голове не продадут, но мне плевать. Есть вещи поважнее.
— Если вы не откроете прямо сейчас, то я буду вынужден взломать дверь.
— Нет, — мой голос даже не дрогнул, — вы всего лишь пристав и не имеете на это права.
— Боюсь, что имею.
— Нет, — размеренно, безэмоционально начинаю цитировать статью, согласно которой право на такие действия имеет полиция, и то при наличии специального ордера.
Пристав молчит. Он уже давно понял, что нарвался на законников, которых так просто не запугаешь, не заткнешь, не возьмёшь нахрапом.
— Давайте по-хорошему, — снова начинает, пытаясь говорить миролюбиво, примирительно, — вы открываете дверь, отдаете мне браслеты, я забираю раба, и расходимся каждый своей дорогой.
— Нет.
— Молодой человек, вразумите свою подругу, чтобы не делала глупостей, — слышу, как он обращается к Лазареву.
— Она в своём праве, — холодно отвечает друг.
— Тогда вы меня вынуждает обратиться в специальные органы.
— А вот это уже ваше право.