Невольно смотрю на парня. Он сидит, облокотившись на стол, и смотрит на меня исподлобья. Спокойно, будто говорим не о браслетах, способных скрутить его в бараний рог, а об обычных часах. И тут до меня доходит, почему он так реагирует на происходящее.
Он знает, что эти оковы ничего не изменят. Он доверяет. Мне.
На душе становится одновременно тепло, и в то же время нестерпимо тоскливо.
С всхлипом втягиваю в себя воздух и киваю, признавая необходимость такого шага. Но до чего же хр*ново!
Взяв кружку иду к выходу, но замираю, услыхав слова Лазарева:
— Чу, тебе с утра названивал благодетель, спасший нас вчера. Перезвони ему.
Замираю, обреченно прикрыв глаза. Черт, разговора с Барсадовым старшим я не выдержу, но делать нечего. Таких людей игнорировать нельзя. И простым сообщением из разряда "у нас все хорошо. Спасибо" не отделаешься.
— Хорошо.
Оставив Тимура с Никитой на кухне, бреду в кабинет. В задумчивости умудряюсь расплескать кофе, и от этого становится еще хуже. Смотрю на темное пятно, расползающееся по полу, сглатываю горький ком в горле, перешагиваю, иду дальше.
Запираюсь в кабинете, чтобы никто не беспокоил, и некоторое время просто сижу перед компьютером, уткнувшись взглядом в черный экран, на котором застыло мое собственное размытое отражение. Неясное, мутное, темное, как моя душа в этот самый момент.
Включив машину, не торопясь, достала второй браслет, положила перед собой и с каким-то извращенным интересом рассматривала. Я не хотела его одевать, наверное, даже больше, чем сам Тимур. Я боялась его, начинала нервно дрожать, стоило только прикоснуться кончиками пальцев к гладкой поверхности, будто вытягивающей тепло из сердца. Теперь придется.
Благодаря белобрысой Заразе, которая с упорством умалишенного лезла в нашу и без того сложную жизнь.
Дрянь.
Компьютер включился, и спустя долю секунды поступил входящий вызов.
Барсадов.
Даже не ответив на его звонок, чувствовала, что он раздражен.
Наверное, надо было вчера ему позвонить, все рассказать, отчитаться. Но я не могла. У меня не было сил, билась в агонии, утопала в безнадежных мыслях… Просто не могла. Я тоже человек. Тоже живая… пока… Несмотря на пустоту внутри.
Мне надоело быть сильной. Не хочу больше.
Взгляд снова возвращается к браслету, и сердце заходится в агонии. Господи, как же все хр*ново.
— Здравствуйте, — сдавленно произношу, нажав кнопку «ответить».
На экране появляется мрачный и чертовски злой мужик, у которого испарилась вся его выдержка и надменность. М-да, действительно отец своего сына. Один в один, как Тимур, когда тот злился. Темные глаза так же полыхают.
— Какого черта ты пропала? — прорычал он.
А у меня даже ничего не дрогнуло внутри. Измучилась, перегорела, как дешевая лампочка. Взгляд по-прежнему на браслете. Ненавижу.
— У нас все хорошо, — выдаю бесцветным голосом, — спасибо.
— Не вижу радости в очах, — резкий ответ заставляет вздрогнуть. Смотрю на него рассеяно, не зная что делать дальше. Вроде надо все рассказать, объяснить, а у меня нет сил, нет слов.
Игорь Дмитриевич впивается цепким взглядом, сканируя каждый миллиметр моего лица. Как всегда чувство, будто под кожу забирается.
Я в ответ просто смотрю без эмоций, без страха, без всего. Сейчас во мне пусто. Наверно, эта пустота пробивается наружу, потому что он спрашивает уже чуть спокойнее:
— Точно все нормально?
— Да, — еле шепчу, ощущение, будто силы покидают, не могу шевельнуть даже пальцем. Похоже, накрыл откат номер два. Вчера — истерика, сегодня — оцепенение, на фоне нервного истощения.
Барсадов смотрит на меня, ожидая объяснений. И я начинаю говорить медленно, будто на автомате описывая ему все, что вчера происходило. Заново переживая этот ужас, погружаясь в него, захлебываясь. Снова чувствую панику из-за неумолимо ускользающего времени, липкий страх, отчаяние от взгляда Тимура.
Рассказываю все. Про ожидание, про белобрысую, про пристава, про префекта. Обо всем подробно. Еще раз благодарю его за помощь и замолкаю. Перед глазами картинка вчерашнего утра, когда Тим распахивает дверь, и на пороге появляются Марика с приставом. И рада бы избавиться от этих образов, да не выходит.
Встаю из-за стола и отхожу в сторону от камеры, прикрываясь тем, что ищу что-то важное. На самом деле у меня просто нет сил. После рассказа, будто заново окунулась в этот ад, и по щекам побежали слезы.
Барсадов молчал с минуту, терпеливо ожидая, когда я, наконец, появлюсь в кадре, после чего со вздохом спросил: