Воображение, подстегнутое памятью, тут же явило мне недоеденный куриный окорочок, который у меня прямо из-под носа увел гадский гад в шитой серебром ливрее. Там еще такая симпатичная горка горошка лежала на тарелке, и пара тушеных морковок, и…
Я даже почувствовала соблазнительный запах, воодушевилась еще больше, и уже через пару минут нарисованная на бумаге тарелка с едой вдруг завибрировала и на глазах обрела объем. Сначала этот объем ушел в глубину рисунка, словно открылось окно, а потом — ррраз!
— Риму-у-ус! — завопила я от переполнявшего меня торжества. — Получилось!!!
Крыс застыл, как громом ударенный, хотя на его глазах совсем недавно точно так же материализовывалась прищепка.
— …, пля, чтоб мне провалиться! — выдохнул он длинное и цветастое восхищение моими успехами. — У тебя теперь даже колдовство какое-то иное. На пользу отвар пошел…
Тут он слегка умерил довольное свечение:
— Правда, как нарисовать снятие с меня ошейника, интересно? Но ладно, потом придумаем…
И подошел поближе, чтобы с интересом поразглядывать новый трофей:
— А что, на ненадкушенную ведьмовства не хватило? Ее уже кто-то ел, видишь? — он взял куриную ногу и повертел ею перед моим лицом.
Я тоже заинтересовалась. Хм… это стопудово моя тарелка, я на ней незаметно кончиком вилки и соусом написала неприличное слово из трех букв, спрятав его среди завитушек фарфорового узора и тушеных овощей. Ну, чтобы вслух не сказать.
Так вот, слово частично смазалось, но все еще было читаемо. А куриную ногу я укусить не успела, только вилкой примерилась… Но оказалось, что не под тем углом, не с тем выражением лица и вообще я явно не хочу есть. Поэтому тарелку тут же забрали и унесли.
Вряд ли кто-то из господ после этого решил доесть жареную птичку, значит…
— Лакей небось покусал, — недовольно буркнула я. — Да и пофиг. Все равно это моя нога и я ее съем!
Уже примерившись, куда бы посочнее вцепиться зубами, я вдруг почувствовала резкий укол совести. Эммм… чего это? А… вот блин! Где мой эгоизм, когда он так нужен?!
Очень тяжело вздохнув, я подняла на Римуса печальные, как у спаниэля, глаза:
— Хочешь половину?
Римус чуть на пол от смеха не упал, но честно помотал головой, отказываясь от своей доли.
— Нет, спасибо, я потом себе еды достану.
Удовлетворенно рыкнув, я, наконец, вцепилась зубами в курятину. Во-от… есть в жизни польза от мультиков. Котик из «Шрека» и его глазки — универсальный способ сожрать все в одну харю и не мучиться угрызениями совести!
Закончив с отлично зажаренным окорочком, подобрав все до последней горошинки и неаристократично вылизав тарелку, я с довольным вздохом плюхнулась на кровать и откинулась на подушки. Все… не кантовать. И вообще, мне нужен отдых!
Ага, отдохнула одна такая. Только я блаженно смежила веки, подсунув под голову подушку, как рука наткнулась на что-то странное.
— Эм… Это что еще за новости? — растерялась я, выуживая из-под подушки плотный бумажный конверт. Незапечатанный.
Сероватый лист бумаги, похуже качеством, чем та, что была у меня в конторке, вывалился из конверта, и я уставилась на цепочку корявеньких закорючек. Ага… По ходу, с грамотой у меня…
И чуть не пискнула от изумления, когда в глазах на секунду помутнело, а незнакомые кракозябры вот буквально перестроились и превратились в нормальные буквы:
«Берегись, ведьма! Мы знаем, кто ты! Не вздумай колдовать или бежать — умрешь!»
— Ну офигеть теперь, — мрачно сказала я крысу. — Логика — зашибись. Мы знаем, что ты ведьма, не колдуй! Но и не убегай — а то как же мы будем жить без тебя? Тьфу…
Крыс у меня явно был грамотный: по тому, как он скользнул глазами по письму и нахмурился, было понятно, что прочел. В следующую секунду он принял крыско-облик и принялся сердито нюхать бумагу, шевеля пышными усами. Фыркнул, забегал по кровати, ткнулся носом в подушку, потом спрыгнул на пол…
Я сглотнула колючий ком в горле, появившийся там от страха, и с интересом следила, как серый зверек сосредоточенно изучает дверь, пол и ножки кровати.
Потом грызун вскарабкался обратно на постель, еще раз огорченно фыркнул и вновь превратился в Римуса:
— Чужих запахов много, след не вычислить. А бумагу в специальном растворе вымачивали — воняет розами, и все. Так что под подозрением снова все.
И с сочувствием посмотрел на меня:
— Я бы посоветовал вспомнить, где ты могла спалиться, но примерно догадываюсь, что ты мне ответишь. Кстати, тот кто писал, — не очень взрослый или не очень умный. Но буквы прописные, значит — образованный.