Шерра дрожала. Дрожала? Черт, да от силы одних только его слов она находилась на грани оргазма.
— Кейн. — Она попыталась ускользнуть от него прежде, чем он смог ее остановить. Но, похоже, что он давно это предвидел. — Это безумие. Мы никогда не избавимся от горячки, если будем продолжать в том же духе.
— А кто сказал, что я хочу от этого избавиться? — спросил он ее дьявольским тоном. — Нет, малышка. К черту контроль. К черту размышления. Никаких чертовых оправданий. Здесь только мы с тобой, и мы распалены и сожжем дотла мир вокруг нас. Итак, ты собираешься раздеться, или мне это сделать за тебя?
Он постучал носком кожаного кроссовка о пол. И она осознала, что он все запланировал заранее. Кейн никогда, НИКОГДА не носил кроссовки, находясь при исполнении. Здесь, в поместье он всегда носил тяжелую кожаную обувь, которая защищала его ноги и голени во время работы.
Она чуть не выпалила это ему в лицо, но тут Кейн схватился за пояс своих штанов и начал их расстегивать.
— Мой член уже в огне, черт тебя дери. — Он почти рычал, расстегивая металлические пуговицы на джинсах. — И одежда все еще на тебе, Шерра. Не заставляй меня сорвать ее с тебя.
Она тяжело сглотнула, когда он спустил штаны и белье вниз по ногам. Его напряженный член выскочил наружу, демонстрируя побагровевшую, раздутую головку с выступившим на вершине предсеменем, и это вывело ее из равновесия.
— Кейн, — прошептала Шерра, едва сдерживаясь, чтобы не захныкать от потребности. — Это плохая идея.
— Лучшая идея, которая у меня была за последние одиннадцать лет, — возразил он резким голосом, приближаясь к ней, не давая времени уклониться.
Прежде чем она успела сбежать, прежде чем даже могла начать борьбу, он уже опрокинул ее спиной на широкую кушетку и задрал наверх ее трикотажную майку, обнажая груди.
— Черт, да, — пробормотал он, накрывая ладонями холмики, и потянулся губами к ее рту.
Она может сопротивляться, убеждала себя Шерра. Может его оттолкнуть, вырваться, рвануть к двери и спастись. Бальзам лжи для ее гордости? И имеет ли это значение, задавалась она вопросом? Поскольку секунду спустя его губы накрыли ее рот, и спасение стало последней вещью, о которой она подумала.
Он не дал ей шанса побороться с ним, и Шерра осознала, что не ожидала ничего другого. Его губы накрыли ее губы, его язык погрузился в ее рот, и она задохнулась, выгибаясь ему навстречу.
Его язык чуть охладил жажду во рту, мягко поглаживая раздутые железы под языком, освобождая запертый внутри гормон. Шерра надеялась, что этого будет достаточно, чтобы немного ослабить ее напряжение, и даст возможность обрести контроль. Но случилось наоборот. Все в ней сжалось, вспыхнуло от жажды. Она нуждалась в большем. Она нуждалась в нем, высасывающем и поглощавшем ее гормон. Естественная потребность оказалась сильнее, и Шерра была бессильна ей противостоять.
Ее руки обхватили его плечи, зарылись в его темные волосы, пока она сражалась за господство хотя бы в этом. Ее язык боролся с его, она непроизвольно издавала мяукающие стоны, пока Кейн не впустил ее язык в свой горячий рот.
Первое же его посасывание заставило ее сжаться от возрастающего напряжения. Ураган ощущений ударил по ней, вызывая невероятное удовольствие, столь подавляющее, что скрутило все ее внутренности. Грудь стала такой чувствительной, что каждое поглаживание сосков срывало беспомощные крики с ее губ, она отчаянно желала ощутить неистовые удары его горячей плоти внутри киски, которой она к нему прижималась, одновременно пытаясь выбраться из штанов.
Их языки сцепились у него во рту, его губы высасывали пряную жидкость, сочащуюся из желез у нее под языком. Это смягчало сверхчувствительность, приглушало горячку, которая, казалось, перекочевала из ее языка, распространяясь по всему ее телу.
Шерра стала безумной. Ничто не имело значения кроме жесткого первого толчка его плоти, которого она нетерпеливо ожидала.
— Еще нет. — Слова, вырвавшиеся из его горла, звучали грубо и гортанно. — Сначала то… о чем я так долго мечтал, Шеррa.
Он за секунду разорвал ее майку, а затем взялся за ее штаны. Сдернув их к ее лодыжкам, Кейн сообразил, что сначала нужно было расшнуровать ее обувь.
— Твою мать, — зарычал он.
Он развел руками ее колени, и, поднырнув под ее спутанные лодыжки, накрыл ртом ее раздутую, влажную, воспаленную от жажды плоть. Он обласкал ее клитор, будто очерчивая вокруг него огненное кольцо, и застонал от ее вкуса.