Он снова взял из моих рук стакан, но на этот раз поставил его на столешницу. Потом, схватив мою руку, притянул меня к себе.
— Я тебе нравлюсь только потому, что теплый?
— Угу.
— А я думал, что не только поэтому, — поддразнил меня он.
Раздражение сразу куда-то подевалось, и я обнаружила, что улыбаюсь Зейну. Он всегда так на меня действовал.
— Ну, еще ты помогаешь мне с домашними заданиями.
Он вскинул брови.
— И это все?
— Хм-м. — Я сделала вид, что задумалась. — На тебя приятно смотреть. Теперь доволен?
Зейн пораженно открыл рот.
— На меня приятно смотреть?
— Ага, — захихикала я. — Стейси сказала, что ты сама сексапильность и неотразимость.
— Правда? — Он притянул меня к себе, закинув руку мне на плечи и согнув ее в локте. Так в борьбе берут шею в захват, только сейчас от этого жеста мое тело почему-то затрепетало. — Ты тоже считаешь, что я — сама неотразимость?
— Да, — выдохнула я.
— А как насчет сексапильности?
Мои щеки залились краской. Как и остальные части тела.
— Наверное… да.
— Наверное? — Он чуть отклонился назад, пристально глядя на меня. — А я думаю, что точно «да».
Я коснулась своей щеки. К моему облегчению, лицо не горело. Зейн мягко рассмеялся, взяв мою руку в свою.
— На сегодня ты уже закончила ставить метки?
Я моргнула. О чем это он?
За нашими спинами открылась дверь в кухню. Посмотрев через плечо, Зейн опустил свою руку, все еще сжимая в ней мою ладонь.
— Привет, старик, — ухмыльнулся он.
Я резко развернулась. На пороге, с нежностью глядя на сына, стоял Эббот. Он всегда напоминал мне льва. Волосы у него чуть светлее, чем у Зейна, но такой же длины. И если бы не густая борода, скрывающая часть лица, думаю, было бы видно, что отец с сыном очень похожи.
Эббота можно описать одним словом — устрашающий. Будучи главой клана, он должен быть жестоким, суровым и, порой, беспощадным. Он представляет клан, встречается с чиновниками от людей и отвечает за ошибки Стражей. На его плечах лежит большой груз, однако спина никогда не сгибается под давлением.
Эббот перевел взгляд на меня. Его глаза, которые всегда с теплотой смотрели на меня, походили сейчас на осколки светло-голубого льда.
— Лейла, сегодня звонили из школы.
Я нервно сжала зубы.
— Я успел связаться с миссис Клео до конца ее рабочего дня. — Эббот скрестил на груди мощные руки. — Она сказала, что ты выбежала из класса во время контрольной. Не потрудишься объяснить, почему?
Все мысли моментально вылетели у меня из головы, мозг завис.
Зейн вскинул голову.
— Почему ты убежала из класса?
Даже не глядя на него, я знала, что он нахмурился.
— Мне… мне стало нехорошо. — Я ухватилась за край кухонного островка. — Не поела утром, и на уроке совсем расклеилась.
— Но сейчас тебе лучше? — настойчиво спросил Зейн.
Я посмотрела в его обеспокоенное лицо.
— Да, намного лучше.
Зейн бросил взгляд на стакан апельсинового сока, и на его лице промелькнуло странное выражение. Не говоря ни слова, он выпустил мою руку из своей и обошел кухонный островок.
— Я заверил миссис Клео, что ты не могла покинуть класс без веской на то причины, — продолжил Эббот. — Она согласилась, что подобное поведение не свойственно тебе, и решила дать тебе выполнить эту контрольную в пятницу, после уроков.
При других обстоятельствах я бы заныла, досадуя на то, что придется задержаться в школе, но сейчас благоразумно промолчала.
— Мне очень жаль, что так вышло, — извинилась я.
Взгляд Эббота смягчился.
— В следующий раз обязательно дай учителю знать, что заболела. И позвони Морису, чтобы он приехал за тобой и ты смогла вернуться домой и отдохнуть.
Теперь я чувствовала себя виноватой. Я переступила с ноги на ногу.
— Хорошо.
Зейн вернулся с апельсиновым соком в руке. Он напряженно размышлял о чем-то, сдвинув брови, и, протянув мне стакан, внимательно наблюдал за мной, пока я не выпила его до конца. Я почувствовала себя вдвойне виноватой.
Эббот оперся ладонями о стойку.
— Ты провел время с Даникой, Зейн?
— Что? — Зейн все еще пристально смотрел на меня.
— Забыл девушку, которая чуть не оседлала тебя в библиотеке? — съязвила я, поставив стакан на стол.
Зейн поджал свои полные губы.
Эббот рассмеялся.
— Рад, что вы ладите. Ты же знаешь, Зейн, она в брачном возрасте, и тебе пора остепениться.
Я постаралась сохранить на лице нейтральное выражение, уставившись на стакан. Меня затошнило.
— Отец, мне только что исполнилось двадцать один, — прорычал Зейн. — Сколько можно об этом говорить!