Страшно было смотреть в глаза этой крестьянки, лишенные надежды. «Господи, спаси!» — причитала женщина, раскачиваясь взад и вперед, и видно было, что она вот-вот снова рухнет на песок.
Люди на берегах и на мосту опять зашевелились, стали переходить с места на место, сливаясь в группы и разбредаясь снова, спускались с моста или поднимались на самую его середину, двигались безо всякого смысла, потому что надо же было что-то делать; они смотрели, как мучается мать, смотрели, как она снова встает и снова идет к мосту, и расталкивает всех, и бьется о каменную стену, и потом вдруг находит в себе силы утешать своего мальчика, своего сыночка, который смотрит на нее сухими, вернее, высохшими уже глазами. Она нежно утешает его, словно уговаривает проснуться, как уговаривала утром, когда нужно было поднять его с теплой, сонной постели, чтобы он выгнал буйволицу на луга.
Так разговаривала с ним мать. И все люди на реке стояли молча и слушали речи матери. Понемногу и другие женщины стали подходить к ней и тоже успокаивать мальчика. Но чем больше говорила мать, тем острее ощущалась безнадежность, потому что все это были только слова, а до камня слова не доходили, и он не отпускал ребенка.
И до реки не доходили слова.
«Господи, спаси!»
Можно ли растрогать словами эту холодную, каменную глыбу? Можно ли растрогать эту махину из бетона и железа, придавившую реку? К кому же обратиться за помощью? И сам бог может ли здесь помочь? «Господи, господи!» — снова заголосила мать, потому что силы снова оставили ее, и двое мужчин, поддерживая, повели ее на берег. Она искала опоры в пустоте молитвы… Так другая женщина молилась всю ночь о спасении жизни одного человека, а утро принесло ей его смерть. Вы помните Хулиана Гримау, испанского патриота, в канун его казни той весной? Вы помните его детей и его жену в ту ночь, когда она растревожила телефонный кабель, проложенный под океаном, умоляя президента Соединенных Штатов Америки спасти жизнь ее мужа? Вы помните — в ту ночь Соединенные Штаты спали, и единственным ответом жене Гримау было, что Штаты спят и президент тоже спит. И потом, вы помните, как в ту же ночь эта женщина взывала к кардиналу Мадрида, и как отчаяние заставило ее потревожить Ватикан и просить самого папу о вмешательстве, и как она услышала в ответ, что должна верить и искать опору в боге? Она искала опоры в пустоте этого мира, и ей посоветовали обратиться к богу. Искать опоры в пустоте, в бездне! Но кто опирается на бездну? Сам папа? Когда он опирался на нее, католические соборы гремели молебнами о спасении папы. Бездна ответила на молитвы католиков, как католики ответили жене Гримау. Папа умер. Континенты, допивая утренний чай, выразили телеграммами свое соболезнование. Мрак и холод!.. Аве Мария!
Двигаться, двигаться! Страшно стоять в бездействии, страшно, когда руки повисают вдоль тела! Страшно, когда глаза неподвижно глядят на неподвижное пятно на воде! Если все это сон, страшен сон этого моста! Проснитесь! Проснитесь! Нужно движение, нужно дело — неподвижность и бездействие гибельны для человека!
Пространство наполнилось ревом моторов и лязгом гусениц. Берега увидели пыль, вздымающуюся к небесам, а рев моторов и лязг гусениц все приближался к реке. Среди деревьев показались танки, выставившие вперед стволы своих семидесятишести- и стомиллиметровых орудий. Танковый полк разворачивался, готовясь форсировать Черказскую реку. Первые машины уже входили в воду. Мать кинулась к ним. Она бежала прямо на машины, оглушенная их треском и грохотом, и люди на берегах, глядя на нее, тоже сорвались с места, крича и размахивая руками, пытаясь перекричать моторы и остановить эту армию.
Часть танков уже перешла реку, с них стекала вода. В выхлопных трубах появился синий дым, несколько машин замерли и даже повернулись к людям, словно удивляясь, что их остановили голыми руками и криком.
Из люков выскакивали солдаты, офицеры совещались о чем-то, а с полей подходили все новые и новые машины, застывали на берегу, экипажи их спрыгивали на землю, и мать мальчика металась от одной группы к другой и молила, дергая танкистов за кожаные пояса. Вот уже вся танковая часть оказалась у реки, и все танкисты столпились под мостом. Солдаты повторили все то, что другие пытались делать раньше.
Попытки их ни к чему не привели.
Армия была беспомощна, словно попала в плен. Танки на берегах молчали, их орудия глупо разинули пасти. Мертвое железо! Разве может мертвое железо кого-нибудь спасти!