Я надевала перчатки, когда в комнату вошел Роберт. Не говоря ни слова, он подошел и помог застегнуть пуговицы. Потом, запрокинув мне голову, бесконечно долго разглядывал лицо, провел большим пальцем по нижней губе, чуть оттянул ее и поцеловал. Ужасно неторопливо и невероятно горячо. И невозможно было не ответить на такой поцелуй. Или дело только в выпитом шампанском? Из-за него кружилась голова? Из-за него не хватало воздуха? Из-за него затопило обжигающей волной желания?
Роберт отстранился первым и удержал, не позволяя вновь себя обнять. А я и правда потянулась за продолжением.
Мы вернулись в зал ресторана, так и не сказав друг другу и слова. Принц Генри тактично сделал вид, что ничего не заметил, а принцесса Луиза была всецело поглощена найденным питомцем.
Роберт не стал подъезжать к крыльцу и припарковался на улице. После того поцелуя поговорить так и не получилось, да мне и не хотелось. И так же в молчании, взявшись за руки, мы шли к дому. Уличное освещение как всегда слепило глаза, но не разгоняло тьму. Прошлой ночью началось Восхождение Красной луны, и пока только тонкий рубиновый месяц висел над крышами домов, а Желтая луна сияла над головой. Но скоро ее свет начнет меркнуть, и с каждой ночью темнота все больше будет приобретать кровавый оттенок. А когда завершится Нисхождение Желтой луны, меня будет ждать самая тяжелая ночь месяца. Я не проснусь среди ночи, я не вспомню своих сновидений утром, но не передать словами, какой эмоционально и физически истощенной я бываю после Кровавой Ночи.
Проводив меня домой, Роберт обжог взглядом и поцеловал руку на прощание. Он не мог дождаться нашей свадьбы, а я не могла ее дожидаться. И впервые мне захотелось остаться ради него.
- Элизабет, - я вздрогнула от маминого голоса. Так задумалась, что не заметила, как она подошла.
- Да, матушка?
- Мне необходимо с тобой поговорить.
Мы прошли в ее кабинет, но ничего страшного меня там не ожидало. Мама была совершенно спокойна. Сейчас она сделает вид, что разочарованна моим поведением, я сделаю вид, что раскаиваюсь, и мы разойдемся по своим комнатам. Но под конец она все же меня удивила.
- Не обязательно быть такой правильной с Робертом.
- Да, матушка.
Я пыталась понять, к чему она это сказала, пока поднималась к себе. А потом, как и всегда в подобных с ней ситуациях, просто махнула рукой. Мне ее никогда не понять. Я могу понять отца, любившего другую женщину, и не могу понять маму, которая и не пыталась помочь ему ее забыть. А ведь мы с ней во многом похожи. И она в молодости блистала в свете, и могла при желании обаять любого мужчину. Но даже и не попыталась затмить тень другой женщины.
Мне принесли мою «ежевечернюю горечь», и я отослала прислугу. Не стоит им видеть мои покрасневшие руки.
Повздыхав над стаканом с темно-коричневой жидкостью, я залпом ее выпила. Меня замутило, потом бросило в жар.
Этим вечером был предпоследний раз, когда я ее принимаю.
Состав этой настойки мне меняют каждые два года, когда организм привыкает к ней и ее действие снижается. Я пью ее с тех пор, как произошла трагедия в Хамст-мэнор.
Когда я была маленькой, меня каждый сезон отправляли в летнюю резиденцию вместе с мисс Исмей. Она была моей гувернанткой и единственная тогда знала о моей принадлежности к отмеченным. Мисс Исмей помогала мне развивать и контролировать дар, когда я достаточно для этого подросла. Помогала искать нужную литературу и объясняла непонятные слова, а их было очень много. Религиозные книги – не лучшее чтение для семилетнего ребенка.
В один из вечеров в середине лета, когда меня укладывали спать, на Хамст-мэнор напали. Я помню предсмертные крики прислуги. Помню, как мисс Исмей взяла меня на руки и побежала. И помню, как наш путь преградил огромный, закутанный в черное непонятное одеяние, силуэт. И его меч с темными следами крови моих людей. И последнее что помню, как мисс Исмей опустила меня на пол и заслонила собой.
Очнулась я утром в траве недалеко от дома. Солнце еще не взошло, но уже светало, и кровь на моих руках еще казалась черной. Рядом со мной лежало обезглавленное тело, его головы рядом не было. Моя рубашка была забрызгана кровью и в нескольких местах прорезана, под ней на теле также были следы крови, но не было ни одной раны. И ничего у меня не болело. Было только холодно во влажной от росы рубашке. И высохшая кровь с какими-то ошметками стягивала кожу на лице, на руках и ногах, и от нее слиплись волосы.