Чтобы успеть в Академию к началу лекций, подняться мне пришлось еще до рассвета. Но утренние упражнения, которые я исправно выполняла, и резвый галоп Бури по долине под моросящим дождем меня взбодрили. А первая поездка на канатной дороге дополнила мой радужный настрой. И я была полна энтузиазма узнать что-нибудь новое о ходе первого вторжения, но происходящее как-то не впечатляло. Видимо лекции, проводимые в летние каникулы, не пользовались популярностью. Два с половиной десятка студентов рассредоточились по огромному залу и, не особо вникая в услышанную информацию, сонно записывали за лектором. Сам же профессор, изредка окидывая нас взглядом поверх очков, продолжал нудно рассказывать об основных сражениях на центральном перевале Великого Вранового Гребня. И я прилагала все силы, чтобы не поддаться царящей атмосфере, когда на лист бумаги упала капля крови. Я приложила платок к носу и запрокинула голову, стараясь запомнить то, что не могу пока записать. Но я привлекла внимание профессора, и в его голосе впервые появился эмоциональный окрас:
- Мисс Солсбери, вы в состоянии будете самостоятельно дойти до медсанчасти или вам понадобится помощь?
У меня впервые пошла носом кровь, но, по-моему, помощь доктора в таких случаях не требуется. Да и с лекции мне уходить не хотелось. Но и спорить я не собиралась и, слегка кивнув головой, поднялась.
- Мистер фон Копп, проследите, чтобы мисс Солсбери благополучно добралась до врачевателей.
Фон Коппа возможность отлучиться с лекции обрадовала. Он предложил мне руку и поинтересовался, не кружится ли у меня голова. Руку я приняла и поблагодарила, и заверила, что чувствую себя хорошо. Да и кровь уже остановилась, но платок я пока не отнимала. Фон Копп, и второй рукой придерживая мою руку, попросил обращаться к нему по имени и отпустил пару удачных шуток в адрес профессора, когда нам на встречу вышел Итан Пелэм. Мы уже с ним успели пообщаться этим утром, и этого общения мне хватило с лихвой. Он был достаточно привлекательным и в хорошей физической форме, и излишне этим гордился. Меня же никогда не привлекали блондины, а высокое самомнение не красит никого, и общество Итана Пелэма казалось мне обременительным. Он и в первый раз этого не понял, и сейчас выразил желание нас сопровождать. Но хотя бы у меня есть уважительная причина не принимать участие в разговоре. А в медсанчасти мои сопровождающие и вовсе остались за дверью смотровой, и отказываться от полного осмотра и сбора анамнеза я не стала в надежде, что Итан заскучает и найдет себе другое развлечение.
Ничего кроме следов ушибов полученных при падении с лошади доктор не обнаружил, и порекомендовал себя беречь, есть больше фруктов и ягод, а в случае повторного кровотечения не запрокидывать голову и прикладывать холод. Поблагодарив доктора, я с неохотой вышла из смотровой, поскольку мои ожидания не оправдались и Итан чудесным образом не растворился в сумеречных коридорах замка. Да еще выразил желание проводить меня в библиотеку. И хорошо, что Ульрих к нам присоединился, ему удавалось разрядить обстановку. Но все равно присутствие Итана меня успело утомить. Его было как-то слишком много, и это меня раздражало, хотя обычно я более терпима к людям. Но самым странным было то, что у меня не получалось закрыться от эмоций Итана, и они меня оглушали. Я даже не смогла должным образом оценить библиотеку, меня она вообще как-то мало заинтересовала, как будто я бывала здесь уже много раз. А значит, я начала принимать его ощущения за свои.
Итан подошел ко мне ближе и тихим голосом с легкой хрипотцой поинтересовался, какие книги меня интересуют. С трудом собравшись с мыслями, я попросила принести те, где могли упоминаться принимавшие участие во вторжении воины изнанки. И когда Итан, озадаченный моим непростым поручением скрылся за стеллажами, смогла избавиться от его ощущений. А ведь только что я практически увидела себя его глазами.
- Мэри, вы побледнели. Как вы себя чувствуете?
- Наверное, не так плохо как выгляжу.
Я присела на краешек стула, закрыла глаза и вначале полностью открылась, ощутив всех в радиусе почти пяти миль, а потом полностью закрылась, чувствуя только стук крови в ушах и окружающую меня темноту. И ощущать это внезапное одиночество было так же невыносимо, как и почти полностью потерять себя, заблудившись в чужих эмоциях и чувствах.
Когда я открыла глаза, Ульрих, сидящий напротив, рассматривал меня с легкой тревогой в глазах.