Я повернулась к Роберту с легкой улыбкой, не показывая своего смятения. Для меня опера – это волшебство, затрагивающее все струны моей души. И особенно я люблю оперу, звучащую на языке свободы. И даже не догадывалась, что Роберт знает об этой моей страсти.
- Плохая работа режиссера – повод проявить неуважение к актерам и драматургу?
- Плохая работа режиссера – неуважение к зрителю. А мы подобное неуважение можем принять как личное оскорбление.
- И что вы предлагаете?
Продолжая улыбаться, Роберт пожал плечами:
- Мы могли бы покинуть эту премьеру, не дожидаясь окончания, выказав этим свое недовольство работой режиссера. Может быть, тогда его освободят от занимаемой должности и возьмут на его место более талантливого художественного деятеля.
- А драматург или актеры не примут это на свой счет?
- Если они люди не глупые, то нет.
- Творческие люди бывают очень ранимы и склонны все принимать на свой счет. Но дело не только в этом. Ваш план был бы хорош, если бы здесь не было членов королевской семьи.
- А мы во время антракта и Генри подговорим.
Очень заманчивое предложение. Даже с учетом того, что придется общаться с принцем Генри. Они с Робертом друзья и за этот год я должна была привыкнуть к их неформальному общению, но этого так и не произошло. Мне было бы проще относиться к нему, как и к прочим особам королевской крови.
- Мама не одобрит такого моего поступка.
- Смею заметить, что сама леди Андреа не почтила эту премьеру своим присутствием, - Роберт склонился ко мне ближе. - Ох, Элизабет, сколько можно скрытно бунтовать? Вы восхитительны сегодня, как и всегда, но в этом платье просто неотразимы.
- Спасибо, Роберт. Но причем здесь бунт?
- Притом, что модель этого платья вы разработали сами. А не ваша модистка, так неожиданно прославившаяся после бал-маскарада, на котором вы произвели фурор, - и с нарочито серьезным видом продолжил. - Я должен признаться не в очень благовидном поступке… Однажды я без вашего на то дозволения полистал ваш альбом с эскизами. Вы простите мне мое непозволительное любопытство? - не удержавшись, он все же улыбнулся, и я не смогла не улыбнуться в ответ. Я не знаю, что сегодня происходило с Робертом, но таким он мне определенно нравится больше.
- Это не бунт. Я лишь хотела одеваться так, как мне нравится.
- И теперь так одевается все женское население столицы.
- Вы преувеличиваете мою роль. И я лишь предвосхитила намечающуюся тенденцию. А что касается вашего поступка... Даже не знаю, чем сможете заслужить прощение. Я сегодня не отличаюсь благосклонностью, - говоря о «непозволительном любопытстве» Роберта, я сумела сохранить серьезное и даже немного чопорное выражение лица.
- Я приложу все усилия, чтобы заслужить прощение, – глаза Роберта блеснули. Он улыбнулся и, склонившись, поцеловал оголенное плечо.
Ахнув, ударила его по коленке программкой.
Он рассмеялся, привлекая к нам внимание, а потом тихонечко мне пояснил:
- Это я приступил к осуществлению нашего плана.
- Мы приступили к нему, затеяв эту беседу.
Роберт кивнул, соглашаясь, а потом показал на мою программку:
- И я бы предпочел, чтобы и в дальнейшем вы прибегали к подобному способу, когда вас что-то не устраивает.
Смена темы была слишком неожиданной. Я перевела взгляд на сцену. Мне необходимо было время, чтобы прийти в себя.
- Простите, Роберт, я не должна была так поступать. Я пыталась остановить вас другими способами, и не знала, что еще предпринять…
- Пощечина оказалась бы очень действенной. И, возможно, менее опасной.
- Я не причинила вам вреда.
Увидев его реакцию на свои слова, тут же пожалела о сказанном.
- А себе? Элизабет, что произошло с вами при этом?
- Все хорошо, Роберт.
Он опустил взгляд на мои руки.
- Вы вздрогнули сегодня, когда я поцеловал вам руку, - он осторожно взял меня за руку и, расстегнув пуговицы, стянул перчатку. Кожа в тех местах, где соприкоснулась с энергией Роберта, выглядела как обожженная. И это его рассердило даже больше, чем сам факт применения моего дара к нему. – Днем этого не было.
- Следы проявляются через день-полтора. К утру уже все пройдет.
- Следы? Тебе же больно. И больно было все это время?
- Роберт, все хорошо. Правда. Это выглядит страшнее, чем есть на самом деле. Не сердитесь, прошу вас.