Что?
Я повернулся набок и уткнулся в подушку, бездумно вдыхая аппетитный запах глубже.
Что в том ресторане? Что-то уютное, родное. Я мысленно огляделся, но такое место не могло мне понравится, я не мог о таком мечтать.
— Будете у нас есть?
Я вспомнил голос. Вот теперь стало теплее… Голос. Он волновал. Не так… Он будоражил чем-то, о чем я мечтал, но никак не мог получить.
Попытался вытащить из памяти больше. Разглядеть, кому принадлежит этот голос?
Но я никак не мог разглядеть лица, меня словно слепило солнце. Хотя какое солнце в запущенном ресторане с немытыми мутными окнами? Скорее уж нимб над чьей-то головой…
Только над чьей?!
Я разглядел заляпанный фартук со следами муки. Маленькую аккуратную грудь. Это точно девушка. И у меня к ней осталось теплое чувство… Ну или местами, горячее. Неправильное, греховное… Но такое сладкое.
Снова втянул носом запах сдобы.
Булочка.
Да, теперь я вижу связь запаха с тем, что важно для меня, но на что я не обратил внимание. Булочка, девушка.
Точно девушка, а не парень! Просто это проклятие какое-то, что на моем шоу есть Дан и он пахнет как та чертова Булочка!
— Шеф?! — Снизу раздался испуганный возглас упомянутого не вовремя Дана. — Что вы делаете в моей кровати?
Хотел бы я знать! Но сейчас повернулся и лег на живот, чтобы не породить ненужные слухи.
— Устал, решил прилечь, — проворчал я, тут же вскидываясь и другим тоном отвечая: — А почему ты здесь, а не на кухне?
— Отпросился…
— Куда отпросился? Поспать?
— Н-нет… в туалет.
Дан покраснел и опустил глаза, а я как дурак разглядывал его пунцовые щеки, длинные ресницы и надутые губы, к которым очень хотелось прижаться. Чисто в научных целях. Узнать, такие же они сладкие на вкус, как и на запах.
— Уходи, — с трудом проскрипел я севшим голосом, понимая, что проблема у меня обострилась.
Но Дан упорно продолжал стоять и краснеть у кровати.
— Что?
— Н-ничего…
— Тогда свалил! И чем быстрее ты вернешься на кухню, там проще будет нам обоим!
Он тут же развернулся вокруг своей оси и дерзко виляя задом помчался вон из комнаты.
Я протяжно застонал, затыкая потрясенный рев подушкой. Но от ее запаха внутри все свело судорогой.
Ну как? Как, твою мать, работать, когда от близости с Салагой у меня все мысли перетекают вниз и требовательно пульсируют прижаться к нему как можно теснее?
Как я это объясню жене?
Как, к чертям, я объясню это себе?!
С трудом встав, придерживая рвущийся наружу член, вышел из мужской спальни. Если в чем-то не мог разобраться, лучше прибегнуть к совету. А кто лучше всего меня поймет? Только давний друг!
К Бергеру. Срочно излить душу Лехе, пока не натворил бед. Похерю всю наработанную репутацию нахрен, если свяжусь с мальчишкой! Тем более на шоу!
Если бы еще в Америке… Там бы это только приветствовали, а здесь…
Черт, как все сложно.
Бергера застал не в духе.
— Хорошо, что ты пришел, — в спешке проговорил он. — У меня все рушится к чертям! Но хоть обед по расписанию.
Я кивнул, прошел на кухню, зная, что как только Леха освободится, то обязательно заглянет сам. Ну а я пока успокоюсь. За готовкой я всегда восстанавливал равновесие и набирался сил.
Для меня готовка — магия.
Я повязал фартук, наточил рабочие ножи, проверил, чем заполнила холодильник Виктория, помощница Бергера. И взял свежайшую вырезку телятины.
Бергер был единственным исключением, кому я готовил лично трижды в неделю. Остальные дни, насколько я знал, тот ужинал в клубах и ресторанах. Но в мои дни — всегда дома.
Леха единственный, кто поверил в мой талант, молодого двадцатипятилетнего парня. Не просто поверил, а вложился, не пожалев рискнуть первым заработанным капиталом.
В двадцать лет я уговорил Алку выйти за меня замуж, наобещав золотых гор, звезду с неба и яхту в море. Но все мечты разбились о суровую реальность. Молодой неопытный повар не нужен был ни в одном ресторане. А в кухне кафе мне максимум доверяли чистить картошку и резать хлеб.
На заработки от таких кулинарных шедевров я смог предложить Алке только общагу и питание в контейнерах из кафе, в котором работал. Она героически продержалась пять лет, давая мне шанс раскрутиться и показать себя.
Но в двадцать пять я был на грани полного отчаяния. Уже доработал до повара секции в ресторане, но все что там ценилось, это не оригинальные блюда, а как приготовить испорченные продукты, чтобы ничто не пропало и никто не просек.