В один из дней с отравлением полегла вся смена поваров. Я остался один, а зал арендовал Бергер. В тот день мы оба сделали ставку на жизнь.
Я обливался потом и кровью, готовя смену блюд из собственного меню, на свой страх и риск, не предупреждая ни администратора, ни управляющего. Более того, закупил на последние деньги, отложенные на аренду квартиры, свежие продукты, рыбу и вырезку.
А Бергер пытался убедить крупных бизнесменов страны доверить ему акции для выхода на международную биржу.
Гений-инвестор и гений-повар в тот день были в одном шаге от краха.
В итоге мы оба выиграли. Не сразу, но в конце концов, благодаря друг другу…
— Прости, я замотался, — Бергер зашел на кухню и сел на высокий стул у стойки, где я крошил овощи. — Вика чудачит, Влад заигрался в шпиона, а японская биржа сегодня решила выкинуть фортель. Бесят, суки.
— Понимаю, — протянул я и отложил нож.
На всякий случай.
— У меня тоже нарисовались проблемки. Точнее одна.
— Алла? — попробовал угадать Бергер.
Я поморщился. Алла уже перевалила в раздел “Проблема”. Ее я бы не посмел преуменьшать.
— Нет. Дан. Данила “Салага” Митрошин.
— А в чем проблема? — не понял Бергер.
— Я хочу его трахнуть, Леха.
Признался и выдохнул, боясь поднять на друга глаза.
— В каком смысле трахнуть? По голове? — опешил Бергер, но лишь бы к шутке все не свел.
— Нет. В прямом смысле. Поставить его раком… Или как их ставят?.. И трахнуть.
Бергер озабочено потрогал мой лоб, поморщился.
— У тебя горячка, Ян?
— Если бы… — буркнул я и снова взял в руки нож, заметив как они трясутся.
Мне нужно было успокоиться, а что меня успокаивает? Конечно, любимая работа!
Но Леха решительно выдернул нож и убрал в выдвижной ящик.
— Мне надо закончить, — попытался сопротивляться я.
— Ну нет. Твоя проблема серьезнее, чем обвал на японской бирже. Выключай все, пошли в кабинет. К бару.
— Черт, давай хотя бы нарезку сделаю, чтобы закусить…
— Нет, Янчик, при таком резком развороте в своей жизни, привыкай глотать без закуски.
Бергер увел меня с кухни, не церемонясь всучил в руки большой бокал, бросил туда два кубика льда, потом подумал и убрал один:
— Первые пару бокалов предлагаю не разбавлять, — пояснил он.
И щедро плеснул виски себе и мне.
Выпили не чокаясь.
Помолчали.
Леха разлил еще и снова выпили.
— Давай по порядку, — велел он. — Как с ним познакомился, как понял, что тебя… ну это… влечет? Какие шаги предпринял?
Горло сразу сжало, что вдохнуть не мог. Прокашлялся, снова отпил из бокала и откинулся на кресле.
— Я начну немного раньше, — решился я на исповедь. — Ты знаешь, что у нас с Аллой очередной кризис…
— Какой по счету? — хмыкнул Бергер, не забывая подливать мне в бокал виски.
Я залпом влил себя содержимое бокала, тряхнул головой, когда от крепкости все же свело челюсть и выдохнул, приходя в себя.
— Он один, но затянувшийся.
Бергер кивнул, приглашая не останавливаться. Сам опять наполнил бокал.
— Ты знаешь, что по молодости она не хотела ребенка, потому что жили в общаге, жрать было не на что, с работой нихрена не складывалось… Она права, какой в то время ребенок? Самим бы как-нибудь выкарабкаться…
— Это да. Ты знаешь, что с моей один в один было.
— Да… Потом пришел успех. Наш первый с тобой ресторан… Помнишь?
Бергер хохотнул, протягивая мне бокал. Я поддержал тост без слов, но понятный нам с той самой первой аферы, когда деньги инвесторов Бергер пустил не в биржевые обороты, а в открытие и раскрутку моего первого ресторана. Первого, получившего звезду Мишлен, ставшего брендовым, сделавшим мне имя!
Он рисковал. Я рисковал. Но мы безрассудно верили друг в друга и победили!
Да.
— Но я со своей развелся, а ты продолжал держаться за Алку, — подчеркнул Бергер, возвращая меня к проблеме.
— Я ее любил.
Мы погрязли в тишине, в которой вопрос друга прозвучал особенно резко:
— Любил? Больше не любишь?
Черт, я и сам не заметил, как произнес это в прошедшем времени. Я любил Аллу, а теперь?
— Н-не знаю, — заикаясь произнес я. — Мне кажется, что зря она затягивает с ребенком. Я еще понимал, когда мы жили в нищете. И потом старался понять, когда она попросила пару лет пожить для себя, попутешествовать… Но пара лет как-то затянулась. Ей уже тридцать два, куда откладывать?
— Может она не хочет от тебя детей?