Платон Сергеевич уехал. Ким лежал без всякого движения и, похоже, даже не дышал. Ванята подошел к другу и напарнику по работе, участливо сказал:
— Ты брось! Чего ты из-за пустяков?..
Пыхов Ким открыл глаза, поднялся на локте.
— А она чего? Я ж им говорил — зачем ее бригадиром? Я им говорил — давайте Ваняту. Ты думаешь, они со мной считаются?
— Ну не злись ты!
— Нет, я буду злиться, — твердо сказал Ким. — Разве ж она на празднике выступит? Она все перепутает. В том году на сборе дружины выступала. Вышла на сцену — тпр-фр — и точка. За животы все хватались. До сих пор смешно.
— Ну и что тут такого, — сказал Ванята. — Ты думаешь, выступать легко? Ого! Это, знаешь!..
— Чего тут уметь? Рассказал про все, а потом — клятву. У нас уже есть клятва. Будь здоров! Гришка придумал. Во клятва! Все наши мальчишки знают!
— Врешь, наверно? — сказал Ванята. — Опять выдумываешь…
— Чего врать! — возмутился Ким. — Я правду… Законная клятва! Сказать? Ну, ладно. Другому ни за что не оказал бы. Я тебя с первого дня понял. Как увидел, так сразу и понял…
Пыхов Ким встал со своего насеста. Оглянулся на всякий случай вокруг, затем сложил руки по швам, вытянулся весь как струна и голосом суровым и страстным сказал:
— Вперед! Крепко, как штык! Навсегда! Кто нарушит, тому на обед сто лягушек и банку червей. Эники-беники-клец! Конец!
Пыхов Ким опустил голову, не глядя на Ваняту, вытер рукой потный лоб.
— Ничего? — с надеждой спросил он. — Нравится?
— Не знаю! Тут как-то…
— Значит, не знаешь, да? Теперь я вижу, какой ты! Все вы такие! Возьму и брошу всех. Посмотришь! Назло брошу. В пустыню Сахару уеду. Буду на верблюдах ездить.
Взгляд Пыхова принял мстительное выражение.
Но поссориться Пыхову Киму и Ваняте не удалось. На ток, запыленная до лобного стекла дорожной пылью, прикатила машина. Грузовик развернулся и подъехал к погрузчику. Коротко и требовательно загудел сигнал.
— По места-ам! — крикнула Марфенька. — По места-ам!
На тракторе
В час дня появилась со своими зелеными термосами тетка Василиса. Она была и за повара, и за кучера. Тпрукнула на лошадь и крикнула ребятам:
— Скорийше, хлопчики, скорийше, а то борщ остыне! Там вже такого борщу наварила, ну просто тоби одын вкус!
Колхозники и ребята повалили к навесу. Тетка Василиса затрещала деревянными ложками, загремела алюминиевыми погнутыми мисками.
Все дружно принялись за еду. Миски держали на коленях, как держат свои котелки солдаты на фронте. Где уж тут думать о столах и стульях — похлебал борща, поел крутой пшенной каши и снова за работу.
Не зевай, жми на все гайки!
А машинам не было ни конца, ни края. Нагрузишь одну — и тут же, точно корабль у причала, стоит еще одна.
Торопись, ребята!
В два часа дня Иван Григорьевич приказал шабашить.
— Хватит вам на сегодня, — сказал он. — А то председатель колхоза заругает. И так уже из-за вас влетело…
С председателем не шути. Так взгреет, не опомнишься!
Председателя, правда, Ванята видел всего два или три раза. С утра до сумерек гонял он по бригадам на новеньком, недавно купленном «козле». Нередко оставался на ночь в поле, при свете фонаря ладил с механиками тракторы и комбайны.
Ванята слышал о молодом, прибывшем из Тимирязевки председателе — и от матери, и от Платона Сергеевича, и от Сотника. Похоже, им были довольны в селе… Зря только прижимал он школьников, гнал с поля раньше срока… Вон ведь какое жаркое лето в колхозе!
Домой Марфенька и Ванята шли вместе. Ребята разбрелись по степным дорожкам, кто — вправо, кто — влево. Марфенька и Ванята выбрали самую короткую, по жнивью, тропу. В стороне мелькали стога соломы, бороздили поля гусеничные тракторы. По черной борозде ходили друг за другом и кланялись земле серьезные птицы грачи.
Марфенька остановилась, посмотрела из-под ладони в степь.
— Видишь? — спросила она. — Пыхов с Сотником пашут!
— Пускай… зачем они тебе?
— Какой ты! Мне с Ваней посоветоваться надо.
— Советуйся. Я не держу!
— Не пойдешь?
— Не хочу.
— Чего не хочешь?
— Так…
— Не, я знаю чего! Ты Сотнику завидуешь, вот чего!
— Сама завидуешь, а на меня сваливаешь!
— Не, я не так завидую! Идем сейчас же!
Марфенька потянула Ваняту за рукав, повела к чернеющей вдалеке пашне. Они долго шли по жесткой колючей стерне, обогнули стог соломы и снова увидели трактористов. Трактор неторопливо полз по полю. Сзади тянулась глубокая борозда; металлическим блеском отливали поднятые лемехами отвалы земли.