Любая война не бывает без ошибок, и генерал-лейтенант Козлов не был застрахован от них, как любой другой советский генерал того времени. Однако, совершая плохо продуманные и плохо подготовленные действия, он не стремился сделать надлежащие выводы из постигших его неудач. Более того, он всячески сопротивлялся действиям Мехлиса по наведению порядка в войсках фронта, делая все, о чем говорил представитель Ставки, что называется, «из-под палки».
Больших трудов стоило Льву Захаровичу добиться переноса штаба фронта из Тбилиси, откуда Козлов совершал руководство войсками, в Крым. Только вмешательство Сталина заставило командующего покинуть тихую и уютную столицу Грузии и отправиться в Керчь, где каждый день можно было угодить под бомбежку или артобстрел.
Столь напряженные отношения между комфронта и представителем Ставки не могли закончиться ничем хорошим, и предпринятое Крымским фронтом наступление в конце февраля закончилось безрезультатно. Войска фронта не смогли прорвать оборону врага на всю его глубину, несмотря на отдельные успехи в начале операции. И если постигшую его неудачу Козлов объяснил неукомплектованностью дивизий, усталостью личного состава и малым количеством артиллерии и танков, то Мехлис напрямую обвинил его в неумении руководить войсками. В телефонном разговоре со Сталиным сразу после прекращения операции он потребовал снятия Козлова с должности командующего войсками фронта.
– Козлов – советский барин, который любит сладко поесть и попить и не любит заниматься делами, – дал нелестную характеристику комфронта Мехлис. – Он ленив, не любит кропотливой и повседневной работы, не проверяет выполнение отданных им приказов и распоряжений. Оперативными вопросами не интересуется, руководит войсками исключительно из штаба, любая поездка в район передовой для него наказание. По этой причине среди личного состава армий фронта он не пользуется авторитетом, войска не знают своего командующего. Я настойчиво прошу вас заменить Козлова, товарищ Сталин.
На том конце провода вождь терпеливо дал высказаться своей «левой руке», а затем заговорил:
– Товарищ Мехлис. Вы рисуете портрет командиров, составляющих около сорока процентов генералитета Красной Армии, и это вам известно не хуже чем мне. В настоящий момент у нас нет под рукой Гинденбурга, который сможет исправить все ошибки, допущенные руководством фронта, и разгромить противника в Крыму. Мы воюем тем, что есть в нашем распоряжении, и смею вас заверить, воюем неплохо. Очень надеюсь, что вы сделаете надлежащие выводы и последуете нашему примеру. Как у представителя Ставки, полномочий для решения подобных проблем у вас хватает.
– Я не прошу прислать мне Гинденбурга, товарищ Сталин. Для исправления положения дел нужен толковый и решительный генерал. Месяц назад я просил прислать мне генерала Клыкова, но вы мне отказали. Теперь, как представитель Ставки, я очень прошу вас прислать в Крым генерала Рокоссовского.
– Кого? – удивленно переспросил Сталин.
– Генерал-майора Рокоссовского, бывшего командующего 16-й армией, – уверенно повторил Мехлис, и в трубке на несколько секунд повисла тишина. Память у вождя мирового пролетариата была отменная, и он вскоре продолжил разговор, не заглядывая в бумаги или блокнот.
– Насколько мне известно, генерал Рокоссовский ранен и сейчас находится на излечении в одном из госпиталей столицы. Или у вас другая информация? – неторопливо произнес Сталин.
– Нет, все верно. Но по утверждению врачей, рана у генерала неопасная, и к началу следующего месяца они планируют его выписать.
– Это вам сказал сам Рокоссовский? Вы с ним разговаривали?
– Нет, я говорил с главным врачом госпиталя, а тот при мне по телефону спрашивал лечащего врача генерала.
– Не будем торопиться, товарищ Мехлис. Человек ещё не отошел от ранения, а вы его уже на фронт гоните. Возможно, ему необходимо как следует подлечиться перед возвращением в строй. Не будем торопиться… – подвел черту в разговоре Сталин, но собеседник был с ним не согласен.
– По словам врачей, генерал настаивает на скорой выписке и просит это сделать к концу марта, – продемонстрировал свою хорошую информированность заместитель наркома.