Сегодня Стивен пошел купаться с Энн и Гансом; температура все поднималась, жара стояла неслыханная. Хорст с отцом и управляющим фабрикой сидели в кабинете. Берта устраивала прием в честь принцессы, с приездом которой в Берлин она с головой ушла в работу своей организации.
Джой радовалась возможности побыть наедине с матерью, посидеть с ней и даже помолчать.
Глядя на нее, Джой спрашивала себя, восставала ли когда-нибудь мать Стивена против этой жизни, обрекшей ее на покорную, бессловесную роль? Для Джой это было непостижимо. В своей семье, среди родственников и друзей старшего поколения не было никого, кто довольствовался бы ролью молчальницы, отвечавшей улыбкой в знак согласия на все требования своего супруга. Раньше такую женщину она бы презирала. Но мать Стивена она не могла презирать, ибо в этой удивительной покорности чувствовалась необычная сила, природу которой Джой не могла понять.
Словно угадывая ее мысли, мать, как-то особенно подмигнув ей, сказала:
– А ну-ка, выкурим папироску, Джой, раз уж мы предоставлены самим себе.
И они обе рассмеялись, как школьницы, ибо в доме существовал неписаный закон, что женщины не курят, по крайней мере в присутствии отца. Весь дом был пропитан запахом его сигар, а комнаты Берты дымом папирос, но Берта была достаточно осторожна и при отце не курила.
Они вздрогнули, когда распахнулась дверь и в комнату вошел отец; за ним следовал Хорст.
– Я распоряжусь, чтобы подали свежий чай, – сказала мать и, пока отец и сын усаживались, не спеша погасила папиросу.
Отец, как всегда, чопорно сидел на стуле, а Хорст развалился в углу дивана, вытянув ноги.
– А где же остальные? – спросил он.
– Пошли купаться, мой дорогой.
– Есть же такие счастливчики, которые находят еще время купаться! А вот иные, несчастные, трудятся в поте лица, несмотря на жару. – Хорст улыбнулся Джой. – Ну, ничего, все что ни делается, делается к лучшему. Вот уже неделя, как я приехал, а еще не было случая серьезно поговорить с вами.
Он сидел, помешивая чай, и поглядывал на нее с таким нескрываемым восхищением, что Джой почувствовала, как начинает краснеть.
– Вам нравится у нас?
– Очень нравится.
– И все вам угождают?
«Странный вопрос! Ведь тут не отель, а дом!» – подумала Джой и, смеясь, сказала:
– Уверяю вас, все очень, очень внимательны. Никогда в жизни меня так не баловали.
Хорст быстро перевел ее слова отцу, и тот, отрезая конец сигары, многозначительно закивал головой.
Хорст маленькими глотками пил чай, наблюдая за Джой.
– Отцу весьма приятно слышать это, как и матери, разумеется. Что касается нашей семьи, мы перед вами в долгу за Стивена. Он многого достиг благодаря вам.
– Вернее, благодаря самому себе.
– Вы преданная жена.
– Просто справедливая.
– Ну, хорошо, оставим эту тему. Вы говорите, вам нравится у нас, а сами хотите скоро нас покинуть. Я просто был озадачен, услышав об этом.
– Рождество еще не так скоро.
– И вы в самом деле решили уехать сразу же после рождества?
– Скорее всего мы уедем в первую же неделю после Нового года. В нашем распоряжении будет еще несколько недель; мы успеем повидаться в Англии с родными нашей мамы. Затем полетим в Париж, а оттуда в Италию: не могу вернуться домой, не побывав в Италии; в Неаполе мы сядем на пароход – и домой!
– Италия! – Хорст брезгливо поморщился. – Моя дорогая, не тратьте время на эту страну мошенников и предателей. Гнусные, грязные твари! Они готовы продать собственную мать. Нет! Уж если вы решили скоро нас покинуть, так вы до отъезда должны хотя бы как следует ознакомиться с Германией. Ручаюсь, вы восхитительно провели бы зимний сезон в Бонне и Дюссельдорфе. Дюссельдорф – прекрасный город, с великолепными зданиями современной архитектуры. Там вы почувствуете себя как дома. Современный захватывающий образ жизни. Вы будете блистать в обществе. Все мужчины будут у ваших ног, а женщины умрут от зависти, глядя на вашу прелестную фигуру!
– Все же я хотела бы побывать в древней Италии. И мы свой план, видимо, осуществим. По пути мы посетим Индонезию – мой отец связан с этой страной делами – и ровно через год вернемся домой. И так не слишком ли затянулся отпуск управляющего фабрикой! Боюсь, что отец не потерпит никакой задержки. Он нуждается в Стивене.
Заговорил отец. Переводил Хорст.
– Отец гордится тем, что ваш родитель считает такого юнца, как Стивен, столь сведущим в делах.
– Отец отнюдь не считает Стивена «юнцом». Он очень ценит его и всегда благодарит меня за то, что я открыла в нем задатки первоклассного управляющего.
Снова заговорил отец.
Хорст становился все более настойчивым.
– Отец говорит, если бы вы захотели побыть здесь подольше, Стивен мог бы расширить свой опыт, поработав на наших многочисленных заводах.
– А что означает «подольше»?
– Ну, на один год, на два. А если пожелаете, то и дольше.
– Боюсь, отец не даст согласия. И не забывайте, что половина нашей семьи осталась дома.
– О нет! Мы об этом не забываем. Отец с радостью распорядился бы доставить сюда вашу дочь самолетом.
– Дорогой Хорст, ведь ей нет еще и трех лет!
– Ну, разумеется, не одну, а с няней, – поспешил добавить Хорст. – И, конечно, за наш счет.
– Вы очень любезны, но думаю, что это невозможно. Поймите, наш дом в Австралии, как и работа Стивена.
– Вы так молоды. Год или два покажутся вам сплошным праздником.
– Вряд ли вашему отцу покажется праздником присутствие еще одного ребенка в доме, где и без того большая семья.
– Отец подумал и об этом: вы привыкли к домам современной стройки. Он готов построить для вас дом поблизости от нашего. А пожелаете, он купит для вас вполне современную квартиру в наших небоскребах. Признаться, мне по вкусу эти квартиры. А если учесть, что у нас постоянная безработица, найти обслуживающий персонал не проблема.
– Берта думает иначе.
– У Берты старомодные взгляды. Надо идти в ногу с временем. Мои американские друзья не испытывают никаких затруднений с прислугой. Заплатите хорошо, слуги найдутся! Берта мыслит довоенными категориями.
– Пожалуй, и это нас не соблазнит. Помимо того, отец…
Хорст снова призвал на помощь свою улыбку, словно включил свет в темной комнате.
– Мне часто доводилось слышать, что австралийцы признают только честную игру. Но разве честно считаться только с желаниями вашего отца и не считаться с желаниями нашего?
– Ну, это уже дело Стивена. Поговорите с ним.
– Но вы-то хотите остаться?
– Хочу я или нет? Честно говоря, не знаю, даже если наша малютка будет с нами. Ведь Стивен все же служащий моего отца, а я всего лишь жена служащего и в деловые отношения не могу вмешиваться.
Поставив на стол чашку, она взглянула на мать, умоляюще смотревшую на нее. Джой отвела глаза в сторону. Нет, она не должна уступать мольбам матери, которую она полюбила, она не позволит отцу провести себя, не поддастся уговорам Хорста.
Хорст вынул портсигар, встал, предложил Джой папиросу, поднес зажигалку и снова развалился в углу дивана. В каждом его движении чувствовался мужчина. «Красивое животное, – подумала Джой. – Он умеет обращаться с женщинами». Зная, что ни своей внешностью, ни своим обаянием Хорст не обольстит ее, Джой улыбнулась ему.
Он принял улыбку как знак согласия.
– Разрешите мне, Джой, выдвинуть еще один аргумент. Ваши родители еще молоды. Мои, а стало быть, и Штефана – стары. Отцу семьдесят четыре года, матери скоро минет семьдесят два. Она так хорошо сохранилась, что трудно этому поверить, не правда ли? – Скорбная улыбка тронула губы матери. – Да простят меня мои родители, но они люди больные. У отца высокое давление, а состояние мамы вам известно.
Мать, поднеся пальцы к губам и не сводя умоляющего взгляда с Джой, покачала головой.
– Год или два – срок небольшой для вас и ваших родителей. А в жизни наших родителей… – и он пожал плечами, замолчал, развел руками, желая движением выразить то, что не мог сказать.