И тогда я поняла, что Бен не просто избегает говорить мне правду — он мне нагло врет. Он точно знал, что шел снег, потому что выходил на улицу.
— Ну, хорошо. — Я оттолкнула тарелку. — Куда ты ездил ночью?
— Что? — спросил Бен, даже не соизволив поднять глаза и продолжая пялиться на свой бутерброд на тарелке.
— Я проснулась посреди ночи и встала, чтобы закрыть окно. Нашей машины не оказалось на месте.
— Что значит, не оказалось на месте? — спросил Бен, хмуря брови.
— То и значит. Я подумала, что её угнали.
— Да тебе, наверное, приснилось просто, — небрежно возразил Бен. — Машина на месте.
— Я знаю, что она сейчас на месте! — рявкнула я. — Я видела, как ты приехал на ней.
Бен медленно опустил свой бутерброд на тарелку, и на какое-то мгновение я подумала, что сейчас он начнет все отрицать, но вместо этого он покачал головой и произнес:
— Ну, хорошо. Я и правда ночью брал машину.
— И куда ты ездил? — требовательно спросила я. Тот факт, что он соврал, да еще так нагло, вывел меня из себя, кроме того, это означало, что мне совершенно точно не понравится то, где он был.
— Я... ездил до Нойшванштайна, — неохотно сознался Бен, передернув плечами, словно капризный ребенок, которого застали за проказой. — Думал, может, сани появятся. Успокоилась?
— А зачем надо было красться посреди ночи? И почему ты не сказал мне, что собираешься туда съездить?
— Решил, что ты, как всякий нормальный человек, будешь уже спать. И никуда я не крался.
— Но какого черта ты соврал об этом сегодня утром? — упорствовала я.
Бен промолчал, и я практически видела, как извилины его мозга сочиняли объяснение.
— Потому что знал, ты выйдешь из себя! — рявкнул он наконец.
У меня засосало под ложечкой. Еще вчера я думала, что Бен потеплел по отношению ко мне, но сегодня стало понятно, что Бен знал больше, но намеренно не стал рассказывать все.
— Я думала, мы решили быть честными друг с другом! — гневно воскликнула я. — Но ты продолжаешь что-то скрывать от меня, ведь так, ублюдок?
Понимание этого наполнило меня гневом, не говоря уже о страхе. Сколько ждет меня еще новостей и неприглядной правды? Да я просто тупо завидую другим вдовам, которые могут сосредоточиться на трауре, скорби и исцелении. Мне теперь это кажется недосягаемой роскошью. И впервые я была зла не только на Бена, но и на Лиама. Ведь вся эта ситуация сложилась по его вине, это именно он хранил от меня секреты, прятал какие-то вещи и лгал. Конечно, он не знал, что умрет, и поэтому не мог предвидеть — во что мне придется погрязнуть. Но теперь из всех людей на планете я зависела именно от Бена, который располагал информацией и ответами на вопросы о моем муже — человеке, которого я знала как никто. Это было невыносимо.
Бен, определенно, тоже считал ситуацию неприятной и очевидно негодовал, что был пойман на лжи.
— Жасмин, пойми, я в безвыходной ситуации. Ты была его женой и есть вещи, которые я просто не могу тебе рассказать о нем, — раздраженно сказал он.
— Какие, например? — Его слова меня очень удивили. — Почему так имеет значение то, что я была его женой?
— Потому что ты видела его в ином свете, в отличие от всех остальных! Ты любила его, как никто другой! И я не хочу говорить ничего, что могло бы... могло бы тебя ранить.
— Не смеши меня! От твоих слов он не станет мертвее. Я хочу, чтобы ты рассказал мне все, что утаил, и немедленно!
Как бы мне хотелось и самой иметь козырной туз на руках, но у меня не было никаких рычагов давления на Бена. И он это знал. Если он не хотел мне ничего рассказывать, то и мне его было не заставить.
— Я даже не уверен, правда ли это, — сказал он угрюмо и поднял правую руку, чтобы помассировать левое плечо, будто оно саднило. — Это слова Джексона про Лиама.
— Ну так расскажи мне, и я решу, правда это или нет.
Бен неохотно встретился со мною взглядом.
— Не думаю.
— Рассказывай, — сказала я сквозь зубы.
— Ладно, как скажешь, — сказал он, разводя руками. — Но не говори потом, что я не пыталась этого избежать. Джексон сказал мне... что у Лиама была другая женщина, где-то здесь, недалеко от Нойшванштайна.
Я молча таращилась на Бена какое-то время, а потом разразилась смехом. На самом деле я испытала облегчение — Бен знал о моем муже не больше моего. Я помотала головой.
— У Лиама не было женщины ни здесь, в Германии, ни где-либо еще.
Бен вздохнул.
— Почему ты так уверена? — задал он вопрос тихим голосом, неловко теребя бутерброд на тарелке.
Я улыбнулась.
— Лиам бы никогда не обманул меня, и что бы ты мне ни сказал, это не поколеблет мою веру в него, никогда.
— Но дело в том, что ты можешь просто не знать этого. Вы половину вашей совместной жизни провели в разных странах.
— Слушай, если кто-то скажет, что Хайди неверна тебе, ты в это поверишь?
Бен посмотрел на меня.
— Может быть. Она изменяла и раньше.
Я покраснела.
— Ой, прости. Но... тогда... почему ты все еще хочешь жениться на ней?
Бен, чтобы не смотреть мне в глаза, отвернулся к окну.
— Я не виню её за то, что было, — сказал он бесцветным тоном. — Кроме того, наверное, и я был не до конца верен ей.
Я вздохнула и сказала:
— Что ж... мне жаль. Но... мы с Лиамом не такие. Я знаю, что он любил меня. И если он врал мне, то на это наверняка была причина.
— Пожалуй, ты права, — сказал Бен. — Но признай, что наличие женщины кое-что проясняет. Это может объяснить, почему он тайком от тебя летал в Германию и почему лгал о том, где был.
— Но это не объясняет его поездку в Париж, — заметила я. — Или у него и там была любовница?
Бен пожал плечами.
— Может, он возил туда свою немку.
— Нет. Роман на стороне ничего не объясняет. В интрижке нет ничего сверхъестественного. Она не объясняет, почему на его похоронах с неба попадали мертвые птицы, и ту лошадь на «Королеве Мэри», или кости и розу... — я осеклась, подбирая выражение. — Это так типично, заподозрить кого-то в измене, при этом, не имея ни единого доказательства.
Бен опять пожал плечами.
— Я считаю, что у Лиама была, по крайней мере, одна любовница, по той простой причине, что он был из тех, кто всегда хотел того, чего не мог иметь.
Я недоверчиво уставилась на него.
— Он же был твоим братом. Как такое возможно, что ты настолько плохо его знал?
— Если есть женщина, — продолжал Бен упрямо, — тогда мы должны найти ее. Она может знать больше о том, что Лиам здесь делал. Он доверял ей. Когда он бывал в Эплау, то останавливался в гостинице неподалеку отсюда, всего в нескольких минутах езды на машине. Здешние гостиницы маленькие и, как правило, являются семейным бизнесом, так что они, скорее всего, помнят его, особенно, если он не раз останавливался у них. И они скажут нам, была ли с ним женщина или...
Он не договорил, потому что я наградила его пощечиной. Предполагать наличие любовницы — это одно, но говорить так, будто она действительно существовала... Я была слишком зла, чтобы продолжать выслушивать этот бред.
— Не говори о нем так, как будто... как будто он был ничем не лучше... чем...
— Чем я? — предположил Бен, прикладывая ладонь к покрасневшей щеке.
— Да! — огрызнулась я. — Прости за резкость, но это правда. Он был куда лучше тебя, Бен! Не знаю, что за проблемы у тебя там с невестой, но Лиам и я были всецело верны друг другу с самого начала.
— Ну, как бы то ни было, — сказал Бен спокойно, — теперь ты понимаешь, почему я не могу говорить об этих вещах с тобой. Если в мой коварный мозг прокрадется еще какая-нибудь подозрительная мысль, я просто оставлю её при себе, договорились?
Я хотела, чтобы Бен поделился всем, что знал, пусть это и всего лишь подозрения, но если они были подобного толка, тогда пускай и правда держит их при себе. Знай он своего брата, никогда бы не заподозрил его в измене. Печально все это. Но Бен не видел и даже не разговаривал с ним целых десять месяцев.
Так по какому праву он мог судить о нашей совместной жизни, и о том, как мы её строили?