— Мне не нужно было его уговаривать. Это была его идея.
— Но он терпеть не мог лошадей.
Я уставилась на Бена. Он будто совсем не знал своего брата. Может, это от того, что они почти год не виделись. Может, он просто что-то забыл. Но Лиам обожал лошадей, с самого детства он проводил все летние каникулы в поместье у моих бабушки с дедушкой.
Бен непременно должен помнить это. Мне вдруг пришло в голову, что Бен не настолько вменяем, каким казался.
— Он же приезжал и гостил у моих деда с бабушкой, — сказала я. — Дед учил его ездить верхом.
— Ах, ну да, — сказал Бен, качая головой, словно разозлившись на самого себя. — Теперь вспомнил.
Ну, это было двадцать с лишним лет назад. Возможно, это было не так уж странно, что Бен не помнил, где Лиам проводил каникулы.
— Конечно, если бы ты пришел на свадьбу, то знал бы, что он любил лошадей, — сказала я, не в силах сдержаться, чтобы не произнести эти слова несколько холодно. Я знала, что Лиам был расстроен отсутствием брата.
— Может быть, как-нибудь ты покажешь ваш альбом со свадебными фотографиями, — ответил Бен в тон мне, словно скорее предпочел бы оказаться утопленным на дне озера.
— Я просила мою маму, переслать тебе несколько фотографий, — сказала я. — Она ответила, что выполнила мою просьбу.
— Наверное, фотографии затерялись по дороге.
— Ну, значит, если найдешь их, я предпочла бы, чтобы ты их вернул. А то с моими... что-то... не так.
— Я не видел никаких фотографий, — сказал резко Бен, массируя себе левое плечо правой рукой.
— Твоя мама тебе так и не... — Он внезапно оборвал меня, подняв руку и тихо спросив: — Что ты сейчас сказала?
— Я сказала... если найдешь те фотографии, верни их мне.
— Потому что с твоими что-то не так? — продолжил он со странным нетерпением в голосе.
— Ну да, — подтвердила я, уже жалея, что упомянула об этом.
— А что с ними? — Он по-прежнему говорил тихо, но меня поразили неожиданное нетерпение в его голосе и блеск в глазах.
Я подумала было солгать, например, что пролила на них кофе, или вроде того... Но по тому, как Бен смотрел на меня, я поняла, что он на это не купится.
— Женщина на фотографии, — неохотно созналась я, — это не я.
— В смысле?
— Она... не улыбается. С её лицом что-то не так. А я помню, что весь день не переставала улыбаться. Я вот думаю, может, Джексон с ними что-то сделал, ну, с фотографиями. Это единственное объяснение, которое я могу придумать.
К моему удивлению, Бен издал смешок, будто не верил моим словам, а потом улыбнулся мне, и его лицо преобразилось. Его карие глаза излучали тепло. Впервые за все время.
— То же самое случилось с моими фотографиями. — Он просиял.
— О, — ответила я тупо, не в состоянии придумать что-то потолковее в ответ. Его реакция озадачила меня. Едва ли здесь было чему радоваться. Если подумать, то вряд ли Джексон вломился бы и к Бену в квартиру. — И что это может означать?
Он пожал плечами.
— Не знаю. Не думаю, что это Джексон. Я думаю, дело в другом. Но я рад, что не одинок в этой ситуации, а ты?
— Наверное. Я просто хотела бы узнать, почему это вообще происходит. — Как бы мне хотелось, чтобы Бен не говорил мне, что с его фотографиями произошло то же самое, тогда я могла бы обвинить во всем Джексона. Я отвернулась к окну и опешила от того, как усилился снегопад. — Ничего себе снег пошел.
— Ага, — согласился Бен. — Лучше нам никуда не выходить какое-то время. У нас нет цепей для автомобиля, если что. Как бы не пришлось его вытягивать. На дороге слишком опасно. Надеюсь, к вечеру дороги почистят, и тогда мы сможем съездить в Нойшванштайн. Поедем после ужина.
— Хорошо, — сказала я, гадая, чем буду заниматься все это время ожидания. Если бы я была не с Беном, а с кем-то другим, то предложила бы сходить в бар, выпить, чтобы попытаться расслабиться и отвлечься. Но в сложившихся обстоятельствах, предлагать это казалось бессмысленным, поэтому, когда мы встали из-за стола, я рассталась с Беном на площадке второго этажа. Он поднялся к себе, а я пошла в свою комнату, сказав, что мы встретимся снова за ужином. Бен обычно производил впечатление, что ему со мной скучно, и он с радостью останется наедине с собой. Меня это не очень обижало, потому что я знала — он нелюдим, и скорее всего, вел бы себя так же с любым человеком.
Как только я оказалась в номере, сразу же пошла к своей скрипке. На этот раз в футляре меня не ждала никакая роза, только красивый инструмент. Конечно, у меня была и обычная скрипка, но это совсем другое. Я бы никогда не решилась играть на ней посреди ночи, боясь разбудить Лиама или потревожить соседей. И уж точно не стала бы играть на ней в гостинице. А еще, моя электроскрипка была так прекрасна: её голубая с серебром дека и ненавязчивое, приятное звучание, все в ней было идеально — это была улучшенная версия обычной скрипки.
Может, я была слегка параноиком, раз упаковала с собой два набора струн. Но мысль о том, что струны порвутся, пока я буду за границей, приводила меня в ужас. В этом я напоминала заядлого курильщика, внезапно оставшегося без сигарет. Но сегодня мне не очень хотелось играть. Мне хотелось компании.
Я уже подумывала о том, чтобы взять книгу и спуститься в бар, как в мою дверь постучали. Это был Бен, на лице которого отражалась неуверенность.
— Я... подумал, может, ты захочешь скоротать время за шахматами. Но... если ты хочешь побыть одна... — Его взгляд упал на мой раскрытый футляр, и он сказал. — Не бери в голову, дурацкая идея. Наверное, ты хочешь поиграть на скрипке.
И, не дождавшись моего ответа, он собрался было уже уходить.
— Постой, у тебя есть с собой шахматы?
— Дорожные, — ответил Бен.
— А ты хорошо играешь? — спросила я с улыбкой.
— Довольно неплохо, чтобы скоротать часок другой, — заверил он.
— А ты не будешь плакать, как девочка, если я выиграю?
Бен помолчал, раздумывая, а потом сказал:
— Хайди как-то сказала мне, что я честно признаю поражение, но также умею радоваться победе.
Я улыбнулась. Именно таким был Лиам — он не расстраивался, если проигрывал, но вот если выигрывал, то его распирало от самодовольства. Это определенно шло из семьи.
— Ну, тогда я очень постараюсь не оставить от тебя камня на камне.
Мы вернулись в мой номер и уселись за журнальный столик, поставив шахматную доску между собой.
— Она умная? — спросила я, решив, что благодаря хорошему настроению Бена, могу побаловать свое любопытство.
— Невероятно, — ответил Бен, расставляя фигуры на доске.
Мне было трудно представить, девушку по имени Хайди умной, но скорее всего, виной тому было то, что в школе надо мной нещадно глумилась как раз девочка по имени Хайди. Поэтому, при упоминании этого имени, я представляла себе дуру с длинным языком.
— Черными или белыми? — спросил Бен.
— Что? Ааа. — И я уставилась на доску, прикидывая, насколько хорош он был в шахматах.
— Черными, — решила я. Меня охватил внезапный азарт, но победить я хотела, не имея изначально никакого преимущества.
Он развернул доску, черными фигурами ко мне.
— Она хорошенькая? — спросила я.
— Самая красивая женщина на свете, — ответил Бен.
— Ну надо же, и умница, и красавица, — сказала я с улыбкой. — Интересно, что она в тебе нашла.
Я было подумала, что он может обидеться на шутку, но он посмотрел на меня с теплотой и ответил:
— Полагаю, это одна из величайших загадок в мире.
— Итак, ты пригласишь меня на свадьбу? — спросила я. Внезапно мысль о свадьбе показалась мне невероятно привлекательной. Как было бы здорово, сгладить смерть Лиама версией «и жили они долго и счастливо».
— Конечно, — сказал Бен. — Если будешь держаться от моей мамы подальше. Ты же знаешь, она тебя ненавидит.
— Я в курсе, — сказала я. На самом деле, меня порадовало, что хоть кто-то признал очевидное отношение его матери ко мне, а не пытался уверить, что это всего лишь плод моего воображения. — А ты знаешь, почему?