- Доброе утро, Родмен!
- Наконец-то вы приехали! - ответил Джемс. Он показался агенту худее и бледнее обыкновенного. - Может быть, мы пройдемся пешком? Мне нужно с вами серьезно поговорить.
Мак-Киннон согласился, и Джемс при виде его сильной, уверенной фигуры почувствовал некоторое облегчение. Мак-Киннон был угрюмый плотный человек; при встрече с ним редакторы смущенно теребили галстуки и соглашались на все его условия. Эндрю Мак-Киннона никак нельзя было заподозрить в сентиментальности. Тщетно расточали ему поэтессы и романистки свои улыбки. Он оставался холоден и непоколебим.
- Ну-с, Родмен, - сказал Мак-Киннон. - Проддер и Виггс приняли ваши условия. Я хотел вам об этом написать, но получил вашу телеграмму. Пришлось-таки мне с ними повозиться, но мы сошлись на двадцати процентах с первого издания, двадцати пяти - со второго и двухстах фунтах аванса в день выхода из печати.
- Хорошо, - рассеянно сказал Джемс. - Хорошо. Кстати, Мак, вы помните мою тетку, мисс Лейлу Мэй-Пикней?
- Еще бы, я всю жизнь был ее агентом.
- Тогда вы должны знать, что за дребедень она писала.
- Автор, - нравоучительно сказал агент, - который получает двадцать тысяч в год, дает товар, а не дребедень.
- Ну, словом, вы знаете ее?
- Еще бы.
- Умирая, она оставила мне пять тысяч и виллу "Жасминный домик", где я теперь и живу. Мак, вы верите в заколдованные дома?
- Нет.
- А вот я утверждаю, что "Жасминный домик" заколдован.
- Вашей теткой? - удивился Мак-Киннон.
- Да, насыщен ее влиянием! Над этим местом тяготеет заклятие... миазмы сентиментальности. И всякий, входящий туда, пропитывается насквозь этими ядовитыми испарениями.
- Какая ерунда!
- Вовсе не ерунда!
- Неужели вы серьезно верите, что...
- Хорошо, как вы относитесь к такому факту? Каждый раз, когда я сажусь писать, немедленно появляется девушка.
- В комнате?
- В романе, черт подери!
- Да, да, Родмен, - покачал головой Мак-Киннон, - для вашего романа девушки определенно вредны. Они обесцвечивают все действие.
- Сам знаю. И вот мне ежедневно приходится изгонять оттуда это ужасное существо. Мак. Смазливая девчонка с гнусной улыбкой! Сегодня утром она пыталась залезть в колодец, куда таинственный прокаженный запрятал Лестера Гэджа.
- Быть не может!
- Факт! Мне пришлось переписать три страницы, чтобы избавиться от нее. Известно ли вам. Мак, что в настоящее время я окружен нитями дьявольского заговора всех романов, когда-либо написанных моей, к счастью, покойной теткой? С каждым днем, по мере продвижения моей книги, я все яснее и яснее вижу, что у нее обязательно будет благополучный конец! Неделю назад у моих дверей автомобиль сшиб девицу, и мне пришлось поместить ее у себя. И с каждым днем я все больше убеждаюсь, что рано или поздно я попрошу ее выйти за меня замуж!
- Не делайте этого! - возопил Мак-Киннон, убежденный холостяк. - Вы слишком молоды для женитьбы.
- Как Мафусаил, - ответил Родмен. - Но все равно я знаю, что этим дело кончится. Миазмы проклятого дома пропитали меня. Я не могу сопротивляться той злой силе, что ведет меня к гибели. Сегодня утром, например, я обнаружил, что целую ее собачонку! - Что вы говорите?
- Правда! Конечно, я ее немедленно бросил. А вчера я промок до нитки, собирая букет цветов для девицы.
- Родмен!
- Факт! Я положил букет у ее дверей и побрел вниз, дергая себя за волосы, не понимая, как это случилось. В передней наскочил на румяную экономку. Она благосклонно смотрела на меня, и черт меня побери, если она не бормотала: "Пошли, Господи, счастья влюбленным!"
- Почему вы не уедете отсюда?
- Тогда я потеряю пять тысяч.
- Гм, - задумчиво сказал Мак-Киннон.
- Очевидно, эманации теткиных мыслей впитались во все предметы и в стены дома и давят и порабощают волю всякого, кто туда попадает. Здесь, несомненно, какое-то четвертое измерение. Мак. Мак-Киннон презрительно улыбнулся.
- Ерунда, - сказал он. - Просто вы заработались, дружище! Вот вы увидите, что ваша отравленная атмосфера на меня никак не подействует.
- Потому-то я и просил вас приехать. Я надеюсь, что вы разрушите наваждение.
- Постараюсь, - обещал Мак-Киннон.
За столом Мак-Киннон мало говорил - он вообще был молчалив во время еды. Джемс замечал, что он украдкой посматривает на девушку, которая уже поправилась и могла спускаться в столовую, но он ничего не мог прочесть на хмуром лице агента. Солидность и невыразительность его лица, однако, внушали еще надежду Джемсу.
- Ах, право, вы мне принесли облегчение, - говорил Джемс, провожая агента через сад. - Я чувствую, что могу положиться на ваш здравый смысл. Атмосфера дома изменилась после вашего визита.
Мак-Киннон с минуту молчал, погруженный в собственные мысли.
- Родмен, - сказал он, влезая в автомобиль. - Я думал над вашим предложением - ввести в "Тайну девяти" любовную интригу. Я думаю, что вы правы! Для романа она необходима. В конце концов, что в мире выше любви? Ах, любовь, Родмен, самое прекрасное слово во всем словаре! Родмен, введите туда чудную чистую девушку, и пусть она выходит замуж за Лестера Гэджа.
- Ну, это дудки, - мрачно ответил Джемс. - Если она влезет в роман, то я дам ей в мужья таинственного прокаженного, и никого другого! Но, Мак, я вас не понимаю...
- Ах, Родмен, эта девушка покорила меня! - вздохнул Мак-Киннон (Джемс с ужасом увидел, что на его бесстрастных глазах выступили слезы умиления). - Ах, я видел ее, сидящей под розами, окруженную ароматом жасмина. Беззаботные птички весело пели, и ласковое солнце освещало ее милое личико. Бедняжка! - бормотал Мак, вытирая глаза. - Несчастная девушка! Родмен, и его голос дрогнул, -я... решил, что мы жестоко обошлись с Проддером и Виггсом. У Виггса только что оправилась от болезни жена. Друг мой, можем ли мы притеснять человека, у которого такое горе? Нет, я возьму обратно договор и переделаю его на двенадцать процентов и без аванса.
- Что?
- Но вы на этом не потеряете, Родмен, нет, нет, вы не будете в убытке! Я отказываюсь от своего вознаграждения. Бедная, бедная девушка!
Автомобиль тронулся. Мак-Киннон, сидя на заднем месте, сморкался.
- Все кончено! - сказал Джемс.
Вникните в его положение. Вы, читатель, может быть, счастливый семьянин и не поймете всю силу инстинкта самосохранения, являющегося в минуты опасности у заядлого холостяка.
У Джемса был панический, врожденный ужас перед браком. Еще в молодости он приобрел ряд холостяцких привычек, у него образовался прочный холостяцкий уклад, и он боялся, что к концу первой же недели медового месяца женщина разобьет вдребезги весь его привычный образ жизни.