— А ты не считаешь, что здесь, на пляже, не совсем удобно? — спросил Роберт, опуская ее с небес на землю. — Кроме того, тут довольно прохладно.
— Я не чувствую холода, — ответила Мелани и теснее прижалась к его телу, от которого, как ни странно, даже самой студеной зимой исходило притягательное тепло. — Я также не считаю, что хотела бы целую ночь гулять по пляжу. Я, скорее, имела в виду, что прекрасно было бы жить у моря.
Роберт поцеловал ее в макушку:
— В этом ты права, это действительно было бы неплохо. Но тогда нам вдвоем пришлось бы искать другую работу.
— Ты как журналист мог бы работать везде, не так ли? — ответила Мелани. — Я как фотограф тоже.
— Да, но дорога к моему агентству была бы ужасной. Тебе же надо часто бывать в аэропорту, а отсюда даже до Гамбурга очень далеко.
— Но это не значит, что мы не смогли бы преодолеть эти трудности. Ну и что тут такого, если бы ты сменил работу и перешел в местную редакцию, а я бы выставляла свои фотографии здесь, в витрине для фотохудожников? Мы, правда, не купались бы в деньгах, но на жизнь нам хватило бы.
— Эй, а ты понимаешь, что мы сейчас строим планы на будущее? — спросил он, широко улыбаясь.
— Да, я это прекрасно понимаю. — Мелани посмотрела на него.
В угасающем вечернем свете были видны лишь контуры лица Роберта, но она уже знала каждую его черту: красиво очерченные брови, мягкие губы, длинный нос и темные глаза с густыми ресницами, которые были слегка похожи на женские.
— У меня такое чувство, что у нас с тобой общее будущее. Не так ли?
Роберт притянул ее к себе и поцеловал.
— Как по мне, у нас с тобой впереди целая вечность, — сказал он, крепко держа ее в своих объятиях до тех пор, пока темнота не окутала их.
Когда эта картина исчезла вдали, Мелани заметила, что ее щеки стали мокрыми от слез. На какое-то время она поверила, будто снова находится там, у моря, однако теперь поняла, что это было не море, а озеро, над которым беззвучно летало несколько ночных птиц. Слезы все еще катились по щекам, и Мелани не хотелось сдерживать их. Она отвернулась от окна, легла в постель и крепко прижала к себе подушку. Мысли девушки унеслись к маленькой больничной палате, в которой пищали и жужжали аппараты, стараясь сохранить Роберту жизнь. Затем из горла Мелани вырвался всхлип, и это принесло ей облегчение.
Когда в доме все стихло, Ханна с трудом поднялась с постели. Те времена, когда она спала спокойно и долго, давно прошли.
Известие о том, что жених Мелани попал в аварию, стало напоминанием о том, насколько ей повезло, что она еще жива. Приближался ее сотый день рождения. Некоторым людям не была отведена даже половина этого срока. Когда через месяц после происшествия состояние Роберта оставалось очень тяжелым, Ханна даже желала, чтобы ей было суждено умереть вместо него. Однако затем она, просыпаясь, понимала, что, наверное, есть причина, почему еще не подошла ее очередь.
Ханна повернулась к двери. Так же тихо, как всегда, она вышла из своей спальни и похромала по коридору. Болеутоляющие таблетки слабо действовали на нее, но ей все же удавалось передвигаться самостоятельно.
В это время ей некуда было спешить. Мария спала, возраст сказывался и на ней, пусть и не в такой мере, как на Ханне. Ее дочь старалась не подавать виду, между тем Ханна видела, что морщины и седые пряди в ее волосах были не единственными признаками возраста. У Марии болело бедро, она была метеочувствительной и иногда бывала довольно раздраженной.
Чей-то всхлип заставил Ханну резко остановиться. Плакала Мелани. И она имела на это полное право. Ее любовь находилась в плену у тьмы, которую никто не мог себе представить.
Ханна положила руку на дверную ручку. Может быть, зайти и утешить ее? Она слишком хорошо понимала ту печаль, которая переполняла Мелани, и знала, что нельзя оставлять ее наедине с болью. Поэтому у Ханны и возникла идея насчет чердака. Тот хлам, который там хранился, ей, собственно говоря, был не нужен. Многое ей даже хотелось бы забыть. Однако Мелани надо было чем-то заняться. И, наверное, пора бы навести порядок — и на чердаке, и в голове.
Приняв решение не заходить в комнату к правнучке, Ханна похромала дальше.
Добравшись до маленькой двери, за которой находилась комната с алтарем, женщина остановилась. Вскоре после переезда сюда она сама переоборудовала маленькую комнату, которая раньше, вероятно, служила для переодевания. На родине Ханны существовал такой обычай — устраивать в доме помещение для умерших родных, где можно было бы поминать их и где могли бы жить их души.