Maman за это время научилась готовить, или, точнее говоря, снова вспомнила то, чему ее учили во времена молодости. Она не рассчитывала на похвалу своей матери, но когда ей особенно хорошо удавалось приготовить нам обед, то, как бы там ни было, за отсутствием критики ее оставляли в покое и она могла предаться печали и своим мыслям.
Если сразу после смерти мужа она напоминала привидение, то сейчас все больше и больше становилась похожа на тень, которую я почти не воспринимала. Maman теперь очень редко разговаривала со мной, с одной стороны, потому что и она, и я вынуждены были много работать, а с другой, наверное, и потому, что она сожалела о том, что из-за нее я занималась такой тяжелой работой в швейной мастерской.
Тхань и я начали прогуливаться по улицам. Не в тех местах, которые пользовались дурной славой, нет, — мы использовали свободные минуты, которые у нас оставались после работы, чтобы хоть как-то изучить местность. Здесь тоже были улицы, на которых толкались торговцы, маленькие лавки, в которых продавались ткани и прочее. Эти ткани в большинстве своем попадали сюда из Китая и были очень пестрыми — слишком пестрыми для аозай, но люди, похоже, все же их покупали.
Одна из таких лавок принадлежала мужчине по имени Хан Лао. Моя бабушка покупала у него материю для одежды, которую носила сама и которую мы тоже вскоре стали носить, потому что шелковые аозай были тут неуместны. Тхань для работы у крестьянина требовалась крепкая одежда, а будучи швеей, мне самой надо было выглядеть прилично, но не так, чтобы людям казалось, будто у меня слишком много денег. Для того чтобы внести свой вклад в благосостояние семьи, я предложила бабушке продать мои шелковые аозай. За гардероб моей матери bà взялась сама, объясняя это тем, что maman тоже должна внести свой вклад в общий котел.
В любом случае в лавку Хан Лао мы ходили с удовольствием. Вид рулонов материи, которые громоздились повсюду, действовал на нас завораживающе, а пестрые узоры и рисунки на них были самым прекрасным, что я видела с момента выселения из красивого дома. Бабушка же ни в грош не ставила узоры и рисунки, она, скорее, была человеком практичным. Побрякушка из жемчужин и перьев, висевшая над дверью, была единственным украшением, которое имелось у нее в доме.
За это время красивые ткани мне даже снились, приобретая вид французских бальных платьев и других пышных одеяний, которых я уже давно не видела.
— А можно ли научиться изготовлять такую материю? — спросила я у Тхань, когда мы по обыкновению сидели вместе вечером перед чердачным окном.
Приближался сезон дождей, и из джунглей доносились глухие раскаты грома. Наверное, какое-то время мы не сможем выходить в город. Было решено, что Тхань во время сезона дождей останется в доме у крестьянина, чтобы не опаздывать на работу. А меня не будут выпускать из швейной мастерской. То, что мы будем разлучены на время, когда облака будут изливать на землю потоки воды, огорчало нас.
— Я так не думаю, — возразила Тхань, которая, погрузившись в свои мысли, уставилась неподвижным взглядом на темнеющее небо. — Можно изучать медицину и искусство, а также право и физику. Но чтобы в высшем учебном заведении была такая специальность, как ткачество, я не слышала.
— А ты по-прежнему хочешь стать врачом? — спросила я, потому что мы уже давно не говорили с ней на эту тему.
Те дни, когда мы вдвоем сидели в саду и обсуждали всевозможные вопросы, казались мне бесконечно далекими.
— Да, хочу. Вчера дочку крестьянина чуть не укусила змея. Мы все очень боимся змей, они иногда плавают между растениями, и, если не повезет, можно нечаянно схватить змею рукой.
Лучше бы она мне этого не говорила, потому что с того момента я стала бояться, что моя подруга нечаянно потревожит какую-нибудь змею и та ее укусит.
— Когда я стану врачом, я найду медикаменты, которые смогут спасти человека после укуса змеи. И буду лечить другие болезни, убивающие людей. Тогда, если ты заболеешь, тебе не нужно будет платить доктору. Я буду бесплатно лечить тебя и твою семью.
Если учесть, какие деньги требовали врачи, это было очень хорошее предложение. У французов имелись собственные доктора, а вьетнамцы чаще всего обращались к целителям или китайским врачам, лечившим целебными травами. Или же они умирали, как мать Тхань, если не могли позволить себе ни того ни другого.
Тем вечером мы еще долго сидели у окошка, почти не разговаривая друг с другом. Через два дня начался дождь, и, как и было согласовано с крестьянином, Тхань осталась у него. Я с утра до поздней ночи сидела в швейной мастерской, работая больше, чем обычно, чтобы вечером не чувствовать себя одинокой.