Бхумика задумалась, снова повернув голову вперед.
"Да", - наконец сказала Бхумика. "Символизм важен. И свобода... Ты не поймешь этого, принцесса Малини. Но есть тонкая боль, которую чувствуют покоренные. Наш старый язык почти утрачен. Наши старые пути. Даже когда мы пытаемся объяснить друг другу видение себя - в поэзии, песнях, театральных масках - мы делаем это в противовес вам или обращаясь к прошлому. Как будто у нас нет будущего. Париджатдвипа изменила нас. Это не разговор, а переписывание. Наслаждение безопасностью и комфортом может лишь надолго облегчить боль". Она сцепила руки перед собой. "И все же я никогда не хотела этого - этого краха регентства. Этого завершения. Я понимаю, что облегчение боли от вассальной роли нации дается ценой смертных жизней. Теперь кровопролитие неизбежно... Я с радостью заключу договор, который позволит свести смерть к минимуму и сохранить хотя бы тень нашей свободы, нашей сущности".
"Кроме того, - пробормотала Бхумика, - кто я такая, чтобы отменять клятву, данную между моей сестрой и тобой?"
Малини посмотрела на нее. Бхумика выглядела усталой, но на ее губах играла улыбка, маленькая и знающая.
Позже, когда все остановились отдохнуть, Малини ускользнула и нашла место, чтобы посидеть в одиночестве - на стволе упавшего дерева, под прикрытием старого баньяна, который высосал влагу и жизнь из земли вокруг себя, оставив укромную полянку. Она ждала.
Прошло совсем немного времени, прежде чем появилась Прия.
"Наконец-то", - сказала Прия, подходя. Земля шептала под ее ногами, маленькие растения поворачивались вокруг ее пяток. Малини задалась вопросом, осознает ли Прия вообще, что это происходит. "Я хотела поговорить с тобой".
"Это было трудно", - согласилась Малини. "Здесь так много людей. Я уже отвыкла от этого. На Хиране было намного спокойнее".
"Малини", - сказала Прия. "Я просто..."
Малини смотрела, как Прия придвигается ближе, пока Прия не оказалась над ней, обхватив ее живот одной рукой.
Малини напряглась. Ждала.
"Я понимаю, - сказала Прия, - почему ты угрожала так, как сделала. Это было единственное оружие, которое у тебя было".
Малини откинула голову назад, глядя в глаза Прии. "Но понимаешь ли ты, что я чуть не убила тебя?"
Прия молчала. Она не смотрела в сторону Малини. Не двигалась.
"Ты понимаешь, что я говорю?" спросила Малини, глядя вверх, вверх. "Если бы ты проиграла - а ты проигрывала, Прия, - он бы убил меня или ранил, или использовал как заложницу, чтобы использовать тебя. Лучше убить тебя, чем это. Лучше убить тебя, чем позволить врагу Париджатдвипы иметь такую власть. Так... так я говорила себе перед приходом леди Бхумики. Я сказала себе, что должна вогнать нож в твое сердце. Я бы сделал это. Я бы..." Она зажмурила глаза. Образы Нарины и Алори и кровь в волосах Прии пронеслись у нее под веками. Она снова открыла их. "Я не могла", - призналась она. "Я не смогла".
Прия выдохнула. Свет был позади нее. Малини могла видеть только ее глаза, падающие волосы, черный ореол в золоте.
"Значит, ты не тот человек, за которого себя выдаешь", - сказала Прия.
"Но мне придется стать ею, Прия. Я должна быть - та часть меня, которой я должна быть - не может быть хорошей. Или мягкой. Не делать того, что необходимо".
Прия ничего не сказала. Она просто наклонила голову, слушая.
"Мне придется создать новое лицо. Лицо, которое сможет заплатить ту цену, которую мне нужно заплатить. Я стану чудовищной", - сказала Малини, ощущая тяжесть слов на губах и языке. "Так долго я хотела только сбежать и выжить. Но теперь я свободна, и ради своей цели... ради власти, - призналась она, - я стану не просто человеком. Иначе, чем просто нехорошей. Я должна".
Прия колебалась. Наконец, она сказала: "Я не уверена, что это то, что значит быть могущественной. Потерять себя".
"Как будто ты не заплатила цену", - сказала Малини. "Как будто твоя Бхумика не заплатила. Или твой брат".
"Хорошо. Значит, власть - это цена. Но что ты делаешь, когда у тебя есть власть, когда ты ее обрела - вот в чем ключ, не так ли?" Прия сделала шаг вперед. "Я знаю, что бы сделал мой брат. И... не то чтобы он был неправ. Но он недостаточно умен, чтобы сделать что-то долговечное из той бойни, которую он принесет. Я должна знать. Я тоже. Но что ты будешь делать, когда восстановишь справедливость?"
"Когда с Чандрой разберутся? Я не знаю", - сказала Малини. "Я не могу себе этого представить. Даже надеяться - это было за пределами моих возможностей так долго".
"Ты могла бы сделать что-то хорошее", - сказала Прия. "Нет, ты уже обещала что-то хорошее. Свободу Ахиранье".
"И это мило с моей стороны, не так ли? Освободить Ахиранью, чтобы мятежники вроде твоего брата могли захватить ее и использовать в дурных целях вместо Париджатдвипы?"
Прия вздохнула. "Я не знаю, что значит быть справедливым правителем, ясно? Я не знаю, что ты хочешь услышать. Но я думаю, ты сможешь это понять. Ты станешь влиятельной, когда твой брат Адитья заявит свои права на трон. Я знаю это".
"Прия. Я почти вонзила нож в твое сердце. Как ты можешь быть здесь? Как ты можешь говорить со мной?"
"Ну, если бы ты это сделала, я была бы мертва, и мы бы ни о чем не говорили". Она пожала плечами.
"Прия". И о, голос, который прозвучал в ней, был умоляющим. "Пожалуйста." О чем она умоляла Прию - о честности? Прощения? Чего бы она ни хотела, она знала, что только Прия может это дать.
Прия смотрела на нее пристально и неулыбчиво.
"Когда я была маленькой, когда я была ребенком из храма, я узнала, как важно быть сильной. Нас учили сражаться - сражаться с врагами и друг с другом. Отсекать те части нас, которые были слабыми. Вот что означало выжить и править. Не быть слабым". Прия сделала паузу. "И все равно большинство из нас погибло. Потому что мы доверяли людям, которые нас вырастили. Я полагаю, это тоже была слабость".
"Что ты пытаешься сказать?"
"Что... что людей, о которых ты заботишься, можно использовать против тебя. А сила-сила - это нож, направленный на те части себя, которые тебе небезразличны". Кончики пальцев Прии коснулись впадинки ее собственных ребер.
Малини сглотнула. Она подумала о той ночи, когда цветок-игла, покинувший ее тело, едва не убил ее, и она прижала к себе Прию. Она подумала о пылающей мягкости бьющегося сердца Прии.
"Я знаю, что значит обладать властью", - продолжала Прия. "Я знаю цену. Я не знаю, могу ли я винить тебя за то, что ты хочешь заплатить ее".
"Ты должна", - прохрипела Малини. Ее горло саднило.
"Может быть", - признала Прия. "Может быть, если бы меня воспитывали люди, которые учили меня быть доброй и хорошей, я бы знала, как это делать. Но меня учили добру и доброте, или тому, что их заменяет, другие несчастные дети, поэтому я не умею". Она вышла вперед. Опустилась на землю у пня, где сидела Малини. "Мой родной брат вырвал мне сердце в видении. Эта часть не имеет значения", - поспешно сказала Прия, когда рот Малини начал формировать встревоженный вопрос. "Важно то, что мой родной брат причинил мне ужасную боль, и я не думаю, что могу ненавидеть его даже сейчас".