Рао знал Адитью, этого Адитью, достаточно хорошо, чтобы понимать, что будет дальше. Им предстояло мчаться по долине, истребляя множество воинов. Это был бы более чистый путь, чем тот, который планировался. Это приведет к гибели многих их людей, которых они не могли позволить себе потерять. И все же мысль об этом приносила облегчение. Это была благородная война, а Адитья - благородный император в ожидании.
Рао уже потянулся за мечом, когда Малини вышла вперед. Она сбросила мешковину и стояла в одном лишь влажном сари, ее коса черной змеей обвилась вокруг горла. Она шла вперед, а под ними усиливались жуткие крики - крики убиваемых и умирающих людей. Адитья застыл на месте. То, что он увидел на лице сестры, удержало его.
"Ни один человек не хочет убивать своих родственников", - мягко сказала Малини. "Я понимаю это".
Она взяла у Адитьи лук. Он был слишком велик для нее, но она держала его крепко.
"Жрецы безымянного верят в судьбу", - сказала она на чистом забанском языке - достаточно громко, чтобы ее услышали мужчины. Рао опасался, что и люди внизу услышат ее достаточно громко. Но она не дрогнула и не стала защищаться. Она стояла во весь рост. "Жрецы Безымянного построили свой сад из лака и смолы. Они знали, что этот день настанет. Не так ли, принц Рао? Знают ли твои жрецы пути судьбы?"
"Знают", - услышал он свои слова и понял, что осудил их.
"Возможно, ты не захочешь слушать мольбы простой женщины", - сказала она ровным и спокойным голосом, в котором совсем не было смирения. "Но я дочь старейшего рода Париджатдвипы. Принцесса Париджата. Я происхожу от первой матери пламени. Мой брат, лжеимператор, пытался сжечь меня заживо, но я выжила. Я знаю, что такое суд огня, и какую цену он требует. И здесь, в этой темноте, я слышу матерей. И я знаю, что мой долг - обеспечить исполнение судьбы". Она глубоко вдохнула, как бы укрепляя себя, как будто несла непостижимую ношу, и повернулась и посмотрела на коленопреклоненного воина, который смотрел на нее, молча и восторженно. "Зажги мою стрелу", - сказала она.
Он обмакнул стрелу в топленое масло. Поднял кремень. Зажег искру.
Жрецы Безымянного построили свой сад из лака и смолы. Они знали, что этот день настанет.
Рао с каменным лицом смотрел на горящую точку пламени, пока Малини поднимала и накладывала стрелу. Он подумал о жрецах, которые остались позади, и об их спокойных глазах. Он думал о том, что судьба движется, как петля, как шелк, ожидая, когда придет время затянуть ее.
Они знали, что этот день наступит. Это было правильно. Ах, будь она проклята, это было правдой.
Позади нее - вокруг нее - появилась дюжина новых точек пламени. Еще дюжина. Стрелы были выпущены. Копья поднялись.
Малини выпустила стрелу, и огонь последовал за дугой ее освобожденного пламени.
На мгновение в темноте остались лишь наконечники горящих стрел, маленькие огоньки, похожие на падающие звезды.
А потом загорелся лаковый сад.
Сквозь треск пламени Рао услышал крики. Малини стояла, на краткий миг зажмурившись от света, лук все еще был в ее руках. За ней поднимался дым, огромное облако, уходящее в ночь, с серыми краями и золотистым оттенком. Он сглотнул, смотрел на нее и смотрел, пока от дыма и огня у него не стали слезиться и гореть глаза. Таков был путь судьбы.
Он должен был знать, что этот день тоже наступит.
ПРИЯ
Нести вес Ашока было не в тягость, хотя он, казалось, был убежден, что это так. Она чувствовала хрупкость его тела: вдохи и выдохи, стук ребер, влажность в легких.
"Ты упадешь под моим весом", - сказал Ашок Прие, его голос был неровным. На его губах была кровь, падавшая, как слезы, из глаз.
"Не опирайся на меня полностью, и тогда все будет хорошо", - сказала она.
Они шли вперед в молчании. Потом он сказал: "Критика носит с собой маску короны. Когда мы трижды родимся, один из нас должен будет надеть ее".
"Нам не нужны ни короны, ни маски", - устало сказала Бхумика.
"Но нам нужна сила", - ответил Ашок. Он зашелся в кашле. Бхумика отвернулась от них, ее лицо стало маской, и продолжала идти. Но Прия остановилась, давая ему отдышаться, все еще держа его под руку.
С ним все будет в порядке, напомнила она себе. Как только они пройдут через воды, свободные от смерти, к нему вернутся силы.
"Прия", - сказал он через мгновение. "Прия. Ты... ты должна знать".
"Что?"
"Я убил Чандни. Или почти убил. Я оставил ее привязанной к дереву, изъеденному гнилью. И Сендхила". Тяжелый вздох. "Все старейшины ушли. Остались только мы".
Мертвы. Чандни мертва.
Слова прозвенели в голове Прии, как колокол. Я убила ее. Я оставил ее привязанной к изъеденному гнилью дереву. Я убила ее.
Долгое время она не могла говорить. Затем она заставила свой язык и губы двигаться, хотя они казались свинцовыми.
"Почему ты говоришь мне это? Ты хочешь, чтобы я была счастлива от этого?"
"Я просто хотел, чтобы ты знала", - пробормотал Ашок.
" Зачем, земля и небо?"
"Это твое право знать", - сказал он. "Считай это моей исповедью на смертном одре".
В его голосе не было вины. Она не была уверена, хотела ли она этого. Она знала только, что это знание было подобно удару по голове; оно до сих пор звенело у нее в ушах. Она не могла думать об этом, но все же пыталась. Что последнее она сказала Чандни? Как Чандни смотрела на Прию, когда Прия ушла от нее? Она не могла вспомнить. Она и не думала, что захочет.
"Она была старой женщиной, которая все равно умирала. А ты не боишься убивать. Я должна была этого ожидать. И мне должно быть все равно". В горле у Прии запершило. Было трудно выдавить из себя слова. "И я бы хотела сказать, что не знаю, почему ты такой - почему ты всегда выгрызаешь из меня сердце, снова и снова - но я знаю, почему. Я тоже пережила наше детство". Она отвернулась от него. "Мы здесь".
Они стояли у основания Хираны.
Бхумика посмотрела на Прию ровным взглядом, и Прия покачала головой. "Нам не нужно подниматься", - быстро сказала Прия. "Хирана знает меня. И я знаю ее. Она пропустит нас внутрь".
Бхумика не стала спорить, когда Прия переложила вес Ашока на нее. Он покоился на плече Бхумики, а Прия прижала руку к серому камню Хираны, покрытому мозаикой из мха. Хирана почувствовала ее. Приветствовала ее.
Путь открылся.
Это был туннель. Беспросветный, темный, но все равно проход.
"Все вы", - сказала Прия. "Следуйте за мной".
Они вместе пошли в темноту. Прийя чувствовала приближающийся запах бессмертных вод, свежий и острый, как холодная ночь. Жидкий космос был почти в пределах их досягаемости.