"Это тоже, - услышала она слова якши, - со временем может быть выдолблено".
И вот Прия снова оказалась в воде, холодной, блестящей и голубой, и она била ногами. Теперь она знала дорогу. Она была переделана и цела, и она знала, как подняться.
Она поднялась, задыхаясь, выкашливая воду из легких, даже когда пыталась удержаться на поверхности, отталкиваясь ногами от тяжелого дна. Она подплыла к берегу и потащила себя вверх, вверх.
Бхумика была уже там, ее волосы были всклокочены, лицо покрыто пятнами холода и облегчения.
" Якша", - выдохнула Прия, и Бхумика отвернула ее голову, крепко сжав руки. Еще один повстанец - теперь уже ребенок из храма - сильно ударил ее по спине раз, два, а потом Прию вырвало водой на камень, и больше она не произнесла ни слова.
Она не могла вспомнить, что хотела сказать. Но ее щека горела холодным огнем, и она не могла забыть ощущение корней и цветов, поднимающихся там, где должно было быть ее сердце, и прокладывающих себе путь к ее душе. Пустота.
Но это было правильно. Это было великолепно. И она кое-чему научилась в этот момент перемен; кое-чему о том, что значит быть старейшиной храма. Что-то о том, что значит служить якшам.
Что-то, что уже исчезало.
Она крепко вцепилась в него и почувствовала острую боль в щеке, где якша провел ногтем по ее плоти. Боль удерживала фрагменты воспоминания, как стежок сквозь ткань.
"Я думала, ты не воскреснешь", - сказала Бхумика сквозь стучащие зубы. "Прия, ты так долго. Так..." И тут, к шоку Прии, Бхумика обняла ее, тяжело, неуверенно дыша на мокрые волосы Прии. Прия рефлекторно прижалась к ней.
"Ашок", - прошептала она. "Где Ашок?"
Бхумика ничего не сказала. Один из повстанцев застонал, издав низкий пронзительный крик.
"Ты не можешь вернуться, Прия", - наконец сказала Бхумика. "Ты не можешь".
Прия отпихнула ее. Повернулась к воде, все еще стоя на коленях. Бхумика прижимала ее к земле, но Прия была сильнее, она могла сбросить Бхумику, даже не пытаясь...
"Стоп", - сказала Бхумика. "Остановись, остановись, пожалуйста, остановись. При. Прия." Она прижалась щекой к щеке Прии. Ее кожа была влажной, от воды и слез. "Он ушел, Прия".
"Нет. Нет, не ушел".
"Его нет", - повторила Бхумика, и Прия поняла, что она права. Она чувствовала его отсутствие. Тишина в сангаме. "Он ушел".
МАЛИНИ
Пожары не утихали до позднего утра.
Когда они наконец утихли, воины спустились к остаткам монастыря.
"Тебе не следовало приходить, принцесса", - сказал один из воинов. Он обвязал лицо узлом из своей шали, оставив на виду только глаза и борозду на лбу. "Воздух здесь ядовит".
Она знала это. Она чувствовала его запах, ощущала его даже отсюда.
"Я должна", - сказала она и обернула длинный край своего сари вокруг рта. Ткань была еще слабо влажной от воды под садами - зеленой, мерзкой сырости. "Но я приму тебя как своего стража, если ты будешь сопровождать меня".
В живых не осталось ни жрецов, ни солдат Париджати. Несколько королевских воинов спаслись бегством, когда началось пламя. Многие из них обгорели слишком сильно, и люди Адитьи нашли то, что от них осталось, на краю того, что осталось от моста.
Некоторые лорды уже начали придумывать, как построить временный мост. В лакских садах осталось мало полезного, но по крайней мере несколько их людей были родом из Дварали и умели лазать по опасным скалам. Трое предложили спуститься вниз, держась только за веревку, и поискать безопасный путь или припасы.
Пока они обсуждали доступные им варианты, Малини опустилась на колени на обугленную землю. Солнце грело ее спину. Над решеткой, ведущей к воде, были прибитые гвоздями панели из толстого дерева. Они были опалены или сожжены до неузнаваемости, но Малини разглядела на них следы, похожие на те, что оставляют на стволах деревьев скребущиеся животные.
Следы от гвоздей. Кто-то вцепился когтями в крышку входа в воду. Кто-то боролся за выживание. Но люди Адитьи тщательно запечатали выходы. Мост сгорел. Они умерли в ужасе и боли.
Она смотрела и чувствовала... ничего. Это ничто было таким твердым, таким полным, что она поняла, что это не пустота и не нейтралитет. Это было чувство, похожее на кулак, обхвативший горло.
"Принцесса", - снова сказал воин. В его голосе звучало беспокойство. "Пожалуйста".
Она взяла его за руку и пошла прочь от мертвых.
А в ту ночь, когда воины Дварали уже давно ушли, ей приснился сон. Нарина и Элори сидели на краю ее кровати, сцепив руки, их волосы были увенчаны венцами тихого пламени.
"Вы не настоящие", - сказала она им. "Я покончила с цветком-иглой".
"Но с тобой еще не покончено", - с жалостью сказала Нарина. "Я сожалею об этом, Малини. Но вот мы здесь".
"Малини", - сказала Алори. "Малини. Как ты думаешь, как бы тебя звали, если бы ты родилась, как я, королевской особой безымянной веры? Как ты думаешь, что священник прошептал бы тебе на ухо?"
Судьба не дала ей имени. Но выбор, который сделали люди, и выбор, который сделала она - когда ее брат приставил нож к ее шее, когда ее брат пытался увидеть, как она сгорит, - сформировал ее и дал ей цель.
"Я не думаю об этом", - сказала она. "Я не верю в это".
"И все же безымянный думает о тебе", - сказала Нарина. "Духи думают о тебе. Матери думают о тебе".
"Я больше не верю в матерей", - прошептала Малини. "Я не верю, что то, что сделал Чандра, сделало из тебя что-то большее".
"Вселенная шире и страннее, чем ты думаешь", - печально сказала Алори. "Но, Малини..."
Ее голос угас. Странно. Она не думала, что видение может плакать.
"Когда ты будешь убивать своих братьев, помни, что мы любили тебя когда-то, сестра сердца", - закончила Нарина. "Помни, что мы любим тебя и сейчас, кем бы ты ни стала".
Малини закрыла глаза, которые горели от слез. Она закрыла глаза от их видения и горя. Когда она открыла их, Нарины и Алори уже не было.
На рассвете вернулся один из воинов Дварали. Он пришел с веревкой и планом, как они будут спускаться по отвесной скале, подстраховываясь веревкой и лебедкой.
Малини вспомнила свой рискованный спуск с Хираны и едва не рассмеялась. О, если бы только Прия была здесь.
"Ты сможешь это сделать?" спросил Рао.
"Я могу сделать все, что нужно", - ответила она.
Они спустились вниз, Малини опустилась на веревку. Она крепко держалась за веревку и смотрела на падение под собой - бесконечное воздушное пространство, заканчивающееся зубчатыми скалами. Когда она вновь оказалась на твердой земле, то изо всех сил постаралась скрыть свое облегчение.