"Лорд Говинд", - сказал Рао, хотя мужчина покачал головой.
"Вы молодой человек, лорд Раджан, а молодые люди верят во что-то. Часто они умирают за них. Убивают за них. Регент сжигал женщин, женщин ахираньи, вы слышали?"
Рао сглотнул. Сохраняя спокойное выражение лица. "Слышал, Владыка Говинд".
"Считал ли регент, что действовал правильно, во имя высших идеалов? Кто-то верил, безусловно", - сказал Говинд, и Рао не сомневался, что под кем-то он подразумевал Владыку Сантоша. "Но его акт веры будет стоить нам всем. Он убил за веру, и теперь повстанцы сделают не меньше в ответ. Если вы прислушаетесь к совету старика, то я советую вам покинуть город, пока еще есть возможность. Покиньте Ахиранию. Уходите быстро. Забудьте о наших бедах. Вы не найдете здесь помощи, лорд Раджан, ни от меня, ни от кого-либо другого. Вам лучше быть в другом месте, когда мятежники потребуют крови в качестве компенсации. А это будет не скоро, я думаю".
""Думаете, или знаете?" спросил Рао, отбросив все тонкости. Его сердце колотилось.
Говинд покачал головой, что не было ответом. Тогда он закрыл глаза, явно неимоверно устав.
"Прошло много времени", - пробормотал он. Давно я так много не говорил". Я благодарю вас за книги, лорд Раджан, юный мудрец. Они принесут мне радость в грядущие времена. Какими бы они ни были. Но сейчас я думаю, что должен отдохнуть. Вам пора в путь".
ДЖИТЕШ
Теплая ночь. Жужжали комары, стрекотали сверчки, а хавели освещалось так ярко, что на фоне черноты города светилась маленькая луна. Это было прекрасно, но...
Духи, он устал.
Он подавил зевок, а потом вскрикнул, почувствовав руку на своем плече.
"Как проходит караульная служба?" спросил Никхил.
"О," сказал Джитеш. "Нормально, знаешь ли".
"Ты определенно не заснул там". Голос Нихила был веселым. "По крайней мере, постарайся выглядеть как настоящий охранник. Это особенная ночь".
Лорд Искар устроил пышный праздник по случаю окончания сезона муссонов и рождения своего первого ребенка. Его вторая жена подарила ему сына, упитанного и здорового малыша с серебряными цепочками на запястьях и лодыжках, чтобы отгонять невезение, и пепельным знаком на лбу для матерей. Судя по всему, мать и сын сияли здоровьем, и лорд Искар приготовил для них корзины с фруктами и прекрасную медовую выпечку. Со своего места за пределами праздничного зала через деревянную оконную решетку Джитеш мог видеть мать и ребенка, сидящих на помосте, и гордого лорда Искара, стоящего рядом с ними и приветствующего своих гостей.
Пришла вся элита париджати Ахираньи, одетая в изысканные шелка, с золотыми булавками в тюрбанах, с длинными нитями жемчуга и рубинов на шее. Ни одного высокородного ахираннийца - но в этом не было ничего удивительного. Джитеш слышал, что лорд Искар быстро подружился с неким лордом Сантошем из Париджата, который был близок к самому императору и, судя по всему, не слишком высокого мнения о людях не с его родины.
"Встань прямо", - сказал Никхил. "Сейчас придет командир".
Его тон был насмешливым. Никому из мужчин не нравился их новый командир, который тоже был Париджати, возвысившийся до своей должности потому, что лорд Искар хотел угодить своему новому другу, а не за какие-то особые заслуги.
Конечно, и Джитеш, и Никхил привыкли к такому положению вещей. Лорды делали то, что делали, ради собственной выгоды, а обычные люди должны были просто смириться с этим. Но больше всего их раздражал сам человек. Он настаивал на разговоре с ними. Пытался стать их другом.
"Он собирается говорить о политике", - пробормотал Джитеш.
"Духи спасут нас", - простонал Никхил.
Очевидно, запрещенный стих из мантр березовой коры был начертан на храме матерей пламени предыдущей ночью. Что-то о крови и праведности, сказала служанка, которая видела это, когда Джитеш спросил ее об этом. Я не знаю. Ты думаешь, у меня есть время на поэзию, Джитеш?
Джитеш не считал это большой проблемой. В конце концов, слова можно стереть. Но командир был в ярости и хотел, чтобы об этом знали все. Его люди, к сожалению, были пленными зрителями.
"Никто не идет на войну ради поэтов и шлюх", - говорил командир париджати солдату рядом с ним, его забанский язык был грубым и мелодичным, словно он не знал, хочет ли он говорить как его соотечественники или как его семья, украшенная драгоценными камнями. "О, люди любят ныть, это правда, но они должны быть рады, что этих женщин сожгли. Теперь им будут поклоняться. Бессмертным". Он фыркнул, как бы говоря: "Я бы не был так добр". "Это была щедрая смерть - лучше, чем если бы им размозжили черепа".
"Да, командир", - сказал многострадальный солдат рядом с ним.
"Ты меня слушаешь?" - потребовал командир. Джитешу не нужно было смотреть на него, чтобы понять, что выражение лица у него кислое, рот искривлен на одну сторону. "Вы, провинциалы, ничего не знаете о том, каким должен быть мир..."
Командир резко замолчал. Джитеш едва не вздохнул с облегчением.
Раздался булькающий звук. Джитеш снова огляделся, гадая, в чем дело.
Затем он увидел рукоять клинка, торчащую из горла командира.
Солдат, шедший рядом с ним, издал придушенный крик ужаса. Нихил нащупал свой клинок, а Джитеш... замер, увидев фигуру на крыше.
Он думал, что его вырвет, когда человек спрыгнул вниз перед ним.
На убийце была старая маска ахираньи, темного красного дерева, с большими глазницами, чтобы обеспечить максимальное периферийное зрение.
"Никто не пойдет на войну ради поэтов и шлюх". Он повторил слова медленно, ровно. "Разве не это ты сказал?"
Их высокородный командир захлебнулся кровью. Затем он рухнул на землю.
Человек в маске наклонился, повернул нож, затем вытащил его. Командир был неподвижен.
"Ну что, друзья", - приятно сказал человек. "Вам придется двигаться немного быстрее, чем сейчас. Может, вы и предатели Ахирании, но вы все еще мои люди". Он сделал еще один шаг вперед. "Я бы хотел дать вам честный бой. И честную ахираньскую смерть".
Он вытащил из пояса ручную косу.
Наконец Нихил сделал выпад вперед, взмахнув мечом в воздухе.
Мятежник проскользнул под дугой его клинка. Изящным, как танец, движением он зашел за спину Нихила и перерезал ему горло. Другой солдат закричал, беспомощный, когда мятежник повернулся и вонзил то же серповидное лезвие ему в грудь.
Джитеш не был идиотом.
Он повернулся и побежал.
Он вбежал в хавели, побежал по коридору, прямо в объятия двух других охранников. Он ударил их с такой силой, что один из них, обессилев, выругался. За ними он видел праздник - гостей, негромкую музыку из танпуры, мерцание света фонарей. Он открыл рот, чтобы крикнуть.