"Прия..."
"Не сейчас."
Она резко вышла из комнаты.
Она не успела уйти далеко.
Вдали от тусклого света фонаря, вдали от Малини, она стояла на коленях одна, положив голову на колени. Она дрожала.
Ей нужно было знать, в безопасности ли Бхумика. Если махал генерала - если Рукх, Сима и Гаури, если все те люди, которые составляли махал - если все они были в безопасности.
Если она не сможет пойти лично, она воспользуется единственным доступным ей способом выбраться из Хираны.
Неровные вдохи. Один за другим, и другой, все глубже. Глубже.
Она снова погрузилась в сангам. Вода реки поднялась ей навстречу.
АШОК
Он всегда носил запасной пузырек с этой водой у горла. Он прикоснулся к нему и сейчас, когда они пробирались через лес, в ноздри ударил запах крови, впитавшийся в одежду и ногти. Критика на мгновение обернулась, чтобы посмотреть на него. По ее щеке расплывалось пятно тьмы.
"Продолжай двигаться", - сказал он.
Флакон не был горячим, не пылал силой, как пылают священные деревья. Но чувствовалось что-то странное. Внутри безжизненных вод в его крови. В его черепе.
Вокруг него стояли его товарищи-повстанцы, пробираясь через лес с привычной для людей, родившихся в нем. Несколько человек с длинными косами в руках расчищали дорогу впереди остальных. Это была нетронутая земля, незапятнанная присутствием империи, не заселенная даже ахиранскими поселениями. Здесь не было святилищ якши, развешанных на ветвях или прибитых к огромным стволам окружающих их деревьев. Это была ничья территория, а значит, идеальный вариант. Им нужно было где-то спрятаться. И отдохнуть.
Они нанесли сильный удар по имперскому режиму. Это было правильно, справедливо после того, что отнял у них регент. Париджатдвипа хотел использовать страх, превратив веру в клинок? Тогда и Ахиранья тоже.
Впереди послышался шум. Стук. Остальные остановились, а Ашок стиснул зубы и зашагал вперед. Как и все остальные, он знал звук падающего тела, когда слышал его.
Сарита лежала там, где упала, в куче окровавленной одежды и красно-коричневых пальцев, коса лежала у нее под рукой. Даже стоя над ней, Ашок мог видеть, что ее кожа была мокрой.
При первом употреблении воды из пузырька происходил интенсивный рост физической силы, а также магия воды. Но по мере того как влияние воды ослабевало, тело начинало дрожать, страшно ослабевая. Через некоторое время вода и кровь вместе начинали покидать тело, вытекая изо рта, ушей, глаз. Так начиналась смерть от отравления.
Эта смерть настигла Сариту быстро.
Она выпила два флакона или три за то время, что служила мятежникам, все время пытаясь сдержать смерть, которую он принес. Она сражалась с ожесточением в гавеле старого лорда - сломала шею или четыре шеи, и только сила ее собственного могущества удерживала этих людей под ее руками. А теперь она умирала. Но еще немного воды даст ей время. Еще немного...
Рука сомкнулась вокруг его запястья. Критика стояла рядом с ним.
"У тебя почти ничего не осталось", - сказала она низким голосом, чтобы не услышали окружающие. "Три или четыре флакона, не больше, и кто знает, когда ты сможешь пополнить свои запасы в следующий раз? Пожалуйста, Ашок. Не делай этого".
Он сделал паузу, его рука все еще лежала на флаконе в кармане, готовая выдернуть его. Затем он отпустил ее и опустился на колени, осторожно приложив ту же ладонь ко лбу Сариты.
"Сарита", - мягко сказал он. "Храбрая женщина. Ты так хорошо справилась".
Ее глаза открылись, совсем чуть-чуть. Все белое, зрачки темные, как две окровавленные раны под острием иглы.
"Сарита. Сарита". Он повторял ее имя, как колыбельную. При виде ее сердце его обливалось кровью. Какая потеря. "Больно?"
Ее рот сформировал слово, без звука. Да.
"Критика", - сказал он. "Ты..."
"Да", - сказала она ему с грустью. Она обхватила его за плечи, подталкивая его вверх. "Это будет сделано".
Он встал и пошел прочь.
Он услышал, как поднимают косу. Щелчок. Потом ничего.
В наступившей тишине, когда ничто не тревожило его, кроме дыхания смертных вокруг, жужжания насекомых и пения птиц среди деревьев, он наконец понял, что так беспокоило его. Что взывало к его крови.
В сангаме раздался голос, выкрикивающий его имя.
Он прошел еще немного, пока не нашел достаточно старое и большое дерево, к которому можно было прислониться. Оно обняло его.
Ближайший к нему последователь увидел, что он сидит, и серьезно кивнул. Ашок и без дополнительных подтверждений знал, что теперь его никто не потревожит, если только солдаты генерала не найдут их. А это он считал маловероятным.
Он закрыл глаза. Дышал. Дышал.
Его сестра звала его в сангаме, и он пришел. Она была тенью, стоящей на коленях в стремительно бегущей воде. Она подняла голову, как только он появился.
"Что ты сделал?" - мгновенно спросила она.
"Значит, ты видела пламя?"
"Конечно, видела. Ашок. Зачем?"
"Справедливость", - просто ответил он. "Ты думаешь, не должно быть последствий за сожжение женщин заживо и дробление мужских черепов? Ну же, Прия".
"Это ты убил генерала Викрама?"
Этот вопрос остановил его.
"Тебя это действительно волнует?"
"Меня волнует то, что означает его смерть", - выдохнула она.
"Понятно. Ты переживаешь из-за Бхумики". Он придвинулся к ней ближе. "Нет. Я не убивал его. Я думал об этом", - признался он, с немалым удовольствием вспоминая испуганное лицо регента. "Но некоторым вещам не суждено быть. Вместо этого я выбрал лорда Искара и его семью".
"Ашок."
"Смерть наших людей должна была быть оплачена", - спокойно сказал он. Она все еще была так наивна. Она не понимала, как устроен мир и какую цену требует власть. Не так, как он. "И вот теперь они вернулись. Лорд Искар хорошо служил регенту, не так ли? Великий финансовый ум. Без него Викрам никогда не сможет подчинить себе других лордов. Никто не будет знать, как добиться чего-либо. Может быть, когда все они будут препираться, глядя, как их доходы рассыпаются вокруг них, они вспомнят, что с духом Ахираньи нельзя шутить".
"Ты обостряешь", - сказала Прия. "Ты сделаешь все намного хуже. Генерал убьет так много людей, чтобы компенсировать это, Ашок".
"Это он пошел на обострение", - сказал Ашок. "Все эти мужчины и женщины были преданы смерти за что? За "нападение", в котором не погиб никто, кроме Мины? Ваш регент - дурак, или его хозяин - дурак. Император должен понять, что они не могут отнять наш язык, запретить наши истории, позволить нам голодать, а потом и вовсе убить нас без всяких последствий. Я не жалею об этом, Прия. И ты тоже не должна".
"Ты увидишь Ахиранью, купающуюся в крови, между прочим". Она звучала так похоже на Бхумику, так неодобрительно и чопорно, что он мог бы рассмеяться.