"Моя мать никогда не простит тебя", - пробормотала Нарина. "Надеюсь, ты это знаешь".
"Конечно, знаю".
"Что?" Прия выглядела растерянной. Встревоженной. "Я не понимаю."
"Она думает, что я теперь бессмертная? Матерь пламени? А ты?"
"Я уже не знаю, во что верить", - честно сказала Малини.
Стоя на коленях перед ней, Прия опустила голову и произнесла проклятие.
Прия.
Когда Прия говорила с Прамилой? Как долго Малини пролежала на полу, наблюдая за медленным движением мертвой улыбки Нарины?
"Просто выпей", - сказала Прия, ее голос был испуганным шепотом. "Пожалуйста".
Малини покачала головой. И с тошнотворным рывком Нарина и Алори оказались рядом с ней, перед ней.
"Ты помнишь, как мы обе стригли волосы, после того как твой брат постриг тебя? Мы использовали серебряные ножницы и сделали свои еще короче. Моя мама была в ярости", - сказала Нарина. Она сказала: "Что ты без своей короны? Но теперь я ношу огненную корону, а сама я - пыль и труха, так что, думаю, это не имеет значения".
"Ты так много потеряла", - сказала Алори, бесконечно нежно, бесконечно печально, проводя пальцами по лбу Малини. И Малини почувствовала... ничего.
Потому что их здесь не было.
"Твои прекрасные шелка. Твои драгоценности. Твои союзники. Твои друзья. Твоя власть. Все пропало. И кто ты без них?"
"Жестокая", - пробормотала Малини. "Ты никогда не была жестокой, безымянная принцесса".
"Как же тебя зовут, под всеми этими украшениями, которые ты потеряла?" прошептала Алори. "Как назвали тебя безымянные в день твоего рождения?"
"Это, - сказала Малини, - твоя вера, а не моя".
"Это не делает ее менее истинной", - сказала Алори. "Веришь ты в это или нет, судьба найдет тебя. Как нашла меня. Тебя назвали задолго до твоего рождения, принцесса. Твоя история написана".
Было ли написано, что Малини должна жить, когда Нарина и Алори сгорят? Было ли написано, что она должна жить и быть сведена к этому? Она так старалась создать себе непробиваемую броню силы. Она изучала классические тексты о войне, правлении и политике, читая их при свете луны, когда все остальные в махале спали. Она быстро подружилась с женами королей и сестрами принцев.
"А теперь у тебя ничего нет", - сказала Нарина голосом из древесного сока и пепла. "Даже нас".
Нет сестер ее сердца. Не к кому обратиться.
"У меня Прия", - выдавила она, и сквозь дымку услышала, как голос прижался к ее ушам. Да, да, я здесь, пожалуйста...
Смех.
"Служанка с чудовищными дарами, которой ты даже не особенно нравишься?"
"О, я ей нравлюсь".
"Ей нравится ложная ты". Крона голоса. "Ты, которую ты создал для нее. Ты превратила себя в нечто теплое и ранящее, как жирный заяц в ловушке. Я не думаю, что она знала, хочет ли она спасти тебя или поглотить целиком. Но ты не заяц, не так ли? Ты ночной цветок, драгоценный лишь на короткое время перед тем, как увянуть".
Это был не голос Алори и не голос Нарины. Они дрогнули и...
Там была... она сама. Принцесса Малини, дочь Париджата, увенчанная короной из множества цветов, бледный жасмин переходил в бархатцы, подражая восходящему солнцу. Принцесса Малини, в сари из павлинье-зеленого шелка, с цепочкой золотых роз на талии и ниткой толстого жемчуга вокруг горла.
Она была всем, чем Малини уже не была. И она улыбалась.
"Ты", - сказала Малини небрежно, - "тоже не настоящая".
Это казалось легко - легко и правильно - оттолкнуть свою прежнюю сущность, толкнуть, а затем ударить кулаками, когда что-то уродливое и яростное хлынуло в ее легкие, глаза и рот, когда она подумала о Нарине и Алори, свернувшихся калачиком в ее постели, или о похоронах матери, или отца, или об Адитье, оставившем ее без ничего, кроме письма и поцелуя в лоб. Уродство переросло в вой, и она кричала и смеялась, даже когда Прия затихла и поймала ее кулаки, нахмурив брови, и это была Прия, против которой она в конце концов боролась...
"Что это?"
Голос Прамилы.
"Миледи, я не знаю. Она просто отвернулась от меня". Голос Прии был неистовым. Она сжимала руки Малини, заставляя их не двигаться.
"Ей нужно лекарство", - сказала Прамила. "У тебя оно есть? Дай его мне, и..."
Малини засмеялась. И смеялась. Она едва могла дышать, но заставила себя, обнажила зубы в улыбке и подумала о Нарине.
"Твоя дочь, - сказала она Прамиле, - твоя Нарина, которую ты оплакиваешь и оплакиваешь... в то утро, когда она умерла - ты знаешь? Когда она пила опиумное вино и ждала, когда за нами придут священники, она прижала свою голову к моей руке и сказала мне: "Я хочу свою мать". Ты знаешь, что она так сказала? Я не знаю, говорила ли я тебе. Думаю, возможно, я хотела пощадить тебя. Я не знаю почему".
Прамила вздрогнула всем телом, как будто Малини ударила ее. Ударила ли она ее? Рука Прамилы лежала на стене. Она плакала?
"Я должна позвать охранников", - пробормотала Прамила. "Пусть заставят ее выпить, может, они не..."
"Миледи..."
"Я не заслуживаю этого", - всхлипывала Прамила. "Я..."
"Я заставлю ее выпить", - говорила Прия. "Я клянусь. Я разберусь с ней. Пожалуйста, леди Прамила".
"Я не могу. Я не могу. Я-"
"Пожалуйста, леди Прамила", - умоляла Прия. "Пожалуйста, пощадите себя".
Прамила издала еще один всхлип. Она кивнула, ее лицо покрылось пятнами и стало некрасивым. Она повернулась. Ушла.
Прия выдохнула, и Малини схватила ее за руки, когда ее собственное тело задрожало на ее руках.
"Тебе нужно пить сейчас", - сказала Прия. "И, как ты видела, я могу заставить тебя, если понадобится".
Малини повернула голову.
"Ты не в себе", - мягко сказала Прия.
"Ты не первая, кто говорит мне об этом сегодня".
"Что?"
"У меня галлюцинации", - нетерпеливо сказала Малини. "Не отставай, Прия".
Ей не хотелось объяснять, что когда Нарина и Алори появились раньше, ей нужно было поговорить с ними. Неважно, были ли они бессмертными или галлюцинациями. Важно было только то, что потеря их горела, болезненно и сильно, и ей хотелось всколыхнуть эту боль, снова почувствовать их свежую кровь.
"Ты должен сказать Рао, чтобы он уходил", - вместо этого сказала Малини. "Скажи ему, чтобы шел. Скажи ему, что он нужен Адитье".
"Рао", - повторила Прия. Ее губы произнесли это имя с осторожностью. "Конечно".
"Это не его имя", - сказала Малини. "Ни у кого из них нет имен. Только слова для остальных, которые мы можем использовать, чтобы прикалывать их, как ткань под иглой. Ты понимаешь?"
"Вовсе нет", - сказала Прия.
"Королевская семья Алора", - сказала Малини. "Они поклоняются безымянному богу. Они держат свои имена в секрете. Шепотом. Потому что их имена - это их судьбы. Я только... я только доверяю ему, сейчас. И я хочу, чтобы из этого вышло что-то хорошее. Он не может спасти меня от этого места. Он знает это. Ты тоже это знаешь. Его присутствие здесь - пустая трата времени. Но если он пойдет к Адитье... Если я смогу почувствовать хоть малейший вкус мести..."