Она встала и... споткнулась. Подняла руку к голове, прижала кончики пальцев к виску и сглотнула.
Упала.
Прия никогда не сможет вспомнить то, что последовало за этим, с полной ясностью. Она помнила только крики и то, как ее братья и сестры пытались использовать свои дары, данные водой. В какой-то степени им это удалось. Земля раскололась. Камень раскалывался, движимый лозами и корнями, их яростью, наполненной магией. Но со всеми ними было что-то не так, и мало-помалу все они падали, охваченные тошнотой.
"Еда, - внезапно пробормотал Ашок, его лицо исказилось, когда он оглядел их. Он быстро встал и взял Прию за руку. "Мы уходим".
Он потащил ее вперед, между упавшими телами.
Она услышала шум - пронзительный звук, крик - и Ашок потащил ее дальше, дальше, направляясь к левой двери, как она ему сказала. Она повернула голову назад. Нанди, ей нужно было позвать Нанди.
"Давай, Прия", - резко сказал Ашок. "Давай. Ах."
Там были солдаты, солдаты Париджати, блокирующие двери. У Прии свело живот от того, что они здесь, эти чужаки в месте, предназначенном для ахираньских паломников, слуг и ее собственной храмовой семьи.
Ашок толкнул Прию за собой.
Он всегда был хорошим бойцом. Они все были такими. Но другие дети храма были одурманены и едва в сознании, они не могли сражаться так, как обычно. Ашок не был так же поражен. Он поднял перед собой руку, и лианы пробили стены и пол. Один из солдат издал звук ужаса - раздался звон падающей стали.
Ашок взял оружие солдата и сделал выпад, его рука дернулась.
Прия почувствовала что-то мокрое и горячее на своем лице и заставила себя не закрывать глаза. Вместо этого она схватила маленький разделочный нож со стола, рядом с которым один из ее братьев и сестер упал без сознания, прижавшись лбом к перевернутой тарелке с едой, и зажала его в скользкой от пота руке.
Они с Ашоком бросились вперед, и в этом не было никакого изящества: просто уродливый пресс тел и крови, и Ашок тащит ее, и Ашок захлопывает дверь руками, и Прия оборачивается назад, встречаясь глазами с Нанди через всю комнату, его голова под ужасным углом, ничего живого в этой неправильности.
Последнее, что она увидела перед тем, как Ашок схватил ее в объятия, был старейшина Сародж, прикоснувшийся пламенем фонаря к одной из развешенных тканей. Комната начала гореть. Сародж оттащил ткань от стены, и Прия увидела, как она упала на одного из ее братьев и сестер.
"Не смотри". Ашок вытащил ее наружу.
Он напал на солдат жестоко, экономно, перерезав одному артерию, другому сломав шею, потеряв нож в глазнице. Он опустил Прию, чтобы она могла сражаться, но когда кинжал упал на землю у ее ног, он подхватил ее на руки и побежал.
"Прия", - выкрикнул он ей в волосы, его голос прорвался сквозь гул ее собственной крови. "Прия, где путь к водам бессмертия?"
"Я не знаю!"
"Ты знаешь. Ты знаешь. Не подведи нас сейчас".
Как и все остальные части Хираны, вход к водам Бессмертия перемещался. Иногда старейшины совершали ритуал его поиска. Но Прия никогда не пыталась найти его. Она не была лучшим бойцом, не была самой ловкой или сильной, но даже с закрытыми глазами безошибочно находила дорогу.
Это поразило старейшину Чандни, когда она поняла это. Все старейшины испытывали ее. Завязывали ей глаза. Крутили ее, пока у нее не закружилась голова. Спрашивали ее ночью, на рассвете, в разгар дня. Она всегда знала путь.
Никто не мог объяснить ее дар. Она слышала, как старейшины обсуждали это однажды, в комнате Чандни, когда она, свернувшись калачиком, спала на полу рядом с палетой Чандни.
"Странное сродство", - пробормотал Сародж. "Чем дольше мы здесь, тем больше чувствуем связь с Хираной, конечно. Но эта девушка... другая".
Пальцы Чандни нежно провели по ее волосам.
"На Хиране рождается не так много детей", - сказала она. "Неудивительно, что у нее особая связь с храмом".
"Дети не должны рождаться здесь", - сказал Сендхил, и в его тоне было что-то такое, что заставило старейшину Чандни замереть.
"Как скажете", - пробормотала Чандни, накрывая Прию одеялом.
Больше она не упоминала об этом. И это уже не имело значения. Прия крепко зажмурила глаза. Подняла дрожащую руку с плеча Ашока и указала дорогу. Он поклялся в страхе или благодарности, она не знала, и последовал ее указаниям.
Вход был устроен в полу неосвещенного коридора. Ашок остановился. Все еще держа ее на руках, он прыгнул в темноту, немного споткнувшись на первой ступеньке, затем на второй. Прия открыла глаза и смотрела, как он, используя свой дар дваждырожденного, коснулся пальцами проема над ними.
Проход закрылся, и они оказались в темноте.
Они спустились вниз. Вниз, к сердцу Хираны, к желтку в яйце.
Они достигли земли. Даже сквозь закрытые веки глаз она видела и чувствовала давление светящейся воды. В ней было больше звезд, чем реки.
"Не смотри, Прия", - прошептал он. И она не смотрела. Она прижалась головой к его плечу, достаточно сильно, чтобы почувствовать твердое давление ткани на глаза, липкой от ее собственных слез и его пота. Она все еще чувствовала запах дыма. "Не смотри. Просто покажи мне дорогу".
"Куда?"
" Уходи отсюда", - сказал он. Его голос слабо дрожал. От него пахло медью. "Ты знаешь Хирану лучше, чем кто-либо другой. И она знает тебя".
Далекое журчание воды. Голубой свет вокруг них, просачивающийся под веки. Он не ошибся. Иногда Хирана казалась ей еще одной конечностью. Он нес ее у кромки воды, ища проход. Она указывала путь. Туннели. Там были туннели.
"Я не могу коснуться воды, - задыхалась она, - не могу, не могу. Что, если я умру?"
"Тише", - прошептал он. "Тише. Я не уроню тебя".
Он прижал ее лицо к своему подбородку. Он держал ее, хотя его руки дрожали, хотя он вспотел, и она слышала, как он плачет.
"У нас все будет хорошо", - сказал он, приглушенно и дрожа. "Просто отлично".
В конце концов, они открыли путь вместе. Они изменили форму камня и вышли свободными и одинокими на зеленый берег, окружающий Хирану.
Над ними все еще горел огонь.
"Не смотри", - повторил Ашок. И хотя он должен был быть слишком слаб, чтобы снова поднять ее, она услышала, как он вдохнул и все равно сделал это. Она обхватила его ногами за талию, руками за шею и не пыталась быть сильной. И в этот раз он не просил ее об этом.
Прошло два дня, прежде чем листья на юбке Прии погибли.
Годы. Годы, которые они с Ашоком провели на улицах, голодные и искусанные комарами, воруя еду и попрошайничая, когда красть было нечего. Несколько раз он избивал других мужчин, забирая их монеты. Из плохих людей и таких, как Гаутам, он делал союзников, которых можно было связать страхом, одолжениями и неоплаченными долгами. Но по мере того, как он становился все более больным, его дары, казалось, тоже угасали. А дары Прии всегда были маленькими. Они становились все меньше, за пределами Хираны, вместе с ее хваткой на собственные воспоминания.