"Возвращайтесь тем путем, которым пришли", - приказал Прем. "Садись на трон регента. Это явно то место, где ты хочешь быть в любом случае. Или Чандре нужно, чтобы ты сначала проявил себя?"
"Говори", - сердито приказал Сантош. "Опустите оружие и расскажите мне, как вы предали императора, или ваш человек умрет".
Сакетанский мальчик наблюдал за ними.
"Мои люди всегда знают, кто им предан", - сказал Прем.
Мальчик закрыл глаза. Он дернулся вперед и закричал, пытаясь вырваться на свободу. Солдат Париджати, державший его, резко отбросил саблю назад.
Хлынула кровь, и человек Према был мертв.
Почти в то же мгновение сзади них раздался залп стрел, ответив на команду Према.
"Быстро, - сказал Рао, когда Прем опустил руку, и париджаты пригнулись, подняв щиты или оружие, один из них получил стрелу в запястье. "В лес. Мы можем попытаться обогнать их".
"И привести их прямо к Адитье?" недоверчиво спросил Прем. "Ну же, Рао, если мы останемся и будем сражаться..."
"Мы умрем", - сказал Рао.
"Я не боюсь смерти", - сказал Прем.
"Может быть, и нет", - ответил Рао. "Но ты бы хотел победить, не так ли?"
Прем колебался.
"Поверь мне, Прем. Они не знают местности. У нас есть проводник. Они не будут знать, чего ожидать там. У меня есть план..."
"О чем бы ты ни думал, - крикнула Лата с такой громкостью, какой Рао никогда не слышал от нее раньше, - поторопись!"
"Я тебе доверяю", - грубо сказал Прем. И еще одним жестом, резким свистом, его люди свернули на тропу искателей.
Париджати, преодолев нерешительность, придержали своих лошадей и последовали за ними.
БХУМИКА
В воздухе витал запах горелого, обугленного металла. Бхумика сидела очень тихо, окруженная своими людьми, и чувствовала, как кровь капает с шипов, ощущала клубы дыма, поднимающиеся от города и просачивающиеся сквозь лозы, закрывающие окна.
Дживан вошел. Стоял перед ней. Покачал головой.
"Плохие новости, миледи".
"Скажи мне".
"Ваш муж жив".
Любая нормальная жена была бы в восторге, услышав, что ее муж выжил. Но Бхумика прикусила язык, пока не почувствовала вкус крови.
Ее брат даже не оказал ей любезности, лишив ее возможности сделать выбор.
"Что мне с ним делать?" спросил Дживан.
"Приведи его в розовый дворец", - сказала она. "Найди комнату, где его можно будет запереть. А потом я присмотрю за ним".
Дживан поместил Викрама в отдельную комнату Халиды, которая примыкала к спальне Бхумики. Викрам лежал в полубессознательном состоянии на спальном коврике Халиды. В его боку зияла огромная рана, похожая на ту, что он получил в хавели лорда Искара, наспех перевязанная тканью, оторванной от солдатского кителя. Она гадала, какая несчастная душа спасла его, возможно, ценой собственной жизни.
Бхумика села на землю рядом с ним.
"Повстанцы", - сказал Викрам. Его голос был хриплым вопросом, окровавленным от страха.
"Вокруг розового дворца выросла стена из виноградных лоз, - сказала Бхумика. "Никто не может войти".
Он не стал оспаривать ее слова. Возможно, раны на время одурманили его.
"Они переполнили город", - сказал он. "Махал - они не должны были быть в состоянии сломать стены махала. Они не были организованной военной силой. Ничего подобного Париджатдвипа не может собрать. Как они смогли сломать стены?"
Бхумика молчала. Она смотрела, как его лицо искажается от муки.
"Так много моих людей погибло", - сказал он.
Она не знала, что будет делать, когда увидит его. Но выражение его лица смягчило ее предательское сердце.
"Даже дом моего дяди сгорел", - тихо сказала она, с болью в сердце думая о том прекрасном старом хавели. Цветы, которые она вырастила для своего дяди - глубокие красные лилии, вскормленные ее собственным сердцем и ее собственной магией, - превратились в пепел у его постели. Она чувствовала это. Но для ее горя не было места ни в этом задании, ни в той роли, в которой она теперь оказалась. Она могла только спрятать его, укрыть, пока не наступит время, когда она сможет предаться своей печали. Если, конечно, такой день когда-нибудь наступит. "Есть высокорожденные, которые бежали из города, и, возможно, мой дядя присоединился к ним. Я не верю, что у него хватило на это сил, да хранят его земля и небо. Но я представлю, что он умер в своей постели, в мире. Это доброта, которую я предлагаю сама себе".
Викрам смотрел сквозь нее. Казалось, он едва слышал ее голос. "Я не понимаю", - сказал он. "Я не могу. Это почти как если бы..."
Он замолчал. Она поняла, что он думает о детях храма.
"Я обращусь за помощью к императору", - сказал в конце концов Викрам.
"Он заставит тебя покинуть свой пост", - сказала Бхумика. "Или убьет. И тогда у тебя ничего не будет".
"У меня есть связи", - сказал Викрам. "Конечно, в Париджатдвипе нет места, которое могло бы дать мне трон, и у меня больше не лежит сердце к военным кампаниям, но всегда найдется работа для человека, который знает, как стремиться к власти". Пауза. "Возможно, Сакета. Это зеленое место. Красивое. Там будет хороший дом для детей".
"Я не хочу покидать Ахиранию. Это мой дом".
"Ты не знаешь ничего, кроме Ахираньи", - пренебрежительно сказал он. Он попытался сесть. Задыхался от боли. "Ты научишься. Где этот проклятый лекарь?"
"Я не покину Ахиранью", - сказала Бхумика. "Я намерена остаться здесь. Мои извинения, муж. Ты не можешь заставить меня уйти".
Его лицо посерело от боли, губы окрасились в пурпурный цвет.
"Ты моя жена", - сказал он сурово. "И ты носишь моего ребенка".
"Да". Простые слова. "Но я не принадлежу тебе. И ребенок все еще мой, моя плоть и кровь, тело и молоко. Однажды это изменится. Все дети вырастают из своих матерей. Но пока что они остаются со мной, как и должны быть".
"Больше ничего подобного, Бхумика. Зови мне врача. Мне нужно работать, если мы надеемся выжить".
Она покачала головой.
"Что значит "нет"?
Викрам не был готов к тому, что могут сделать те, кого коснулись воды Бессмертия. И те мятежники Ашока не были готовы к ней. Но Ашок всегда недооценивал ее. Как и Викрам. Как и Прия.
К счастью, Бхумика никогда не недооценивала себя.
Тебе следовало прислушаться ко мне, подумала она. Тебе следовало избегать обострения отношений с повстанцами. Ты должен был знать, что не стоит бросать свой жребий императору, который сжигает женщин, который уничтожает своих союзников, императору, который мечтает о мире, очищенном верой и пламенем.
Ты должен был доверять женщине, на которой женился.
"Я никогда не хотела этого", - сказала она вместо этого. Это, по крайней мере, было правдой. "Я хотела мира. Я была готова заплатить цену, которую требовал мир, каким бы нарушенным он ни был. Но теперь его нет, муж, и теперь, когда мятежники и твои люди разорвали Хиранапрастху между собой, как собаки, я сделаю то, что необходимо. Я возьму на себя ту роль, которая когда-то принадлежала мне".