Наконец он посмотрел на нее и увидел ее. Ее румяное лицо, пронизанное силой. А позади нее...
Шипы, вьющиеся по окну с неестественным, завораживающим чувством.
Она увидела, как в его глазах вспыхнуло понимание. Это был холодный, чистый ужас, ужас, который сказал ей, что он никогда не подозревал ее, никогда не боялся ее. Он никогда не знал, что его высокородная жена из Ахираньи, вышедшая замуж ради политики, ради своей красоты, ради возможности рождения ребенка, которого она сейчас носила, была тем самым чудовищем, которое он когда-то хотел сжечь.
"Ты не вернешься к своему императору", - сказала она. "Мне очень жаль, Викрам. Но есть жизни, которые я ценю больше, чем твою. И действительно..." Она сглотнула. "Воистину, я пыталась".
Она поднялась на ноги. Он схватился за подол ее сари. Она отступила, прежде чем он успел дотронуться до нее.
"Врача", - позвал он ее. "Бхумика. Хотя бы это".
Он пытался подняться на ноги. Она услышала, как он снова застонал от боли.
Она закрыла и заперла за собой дверь, не оглядываясь.
Все, что она построила, разбилось вдребезги.
Ее безопасная сущность. Ее брак. Ее хрупкий мир в стране. Она больше не могла использовать силу Париджатдвипы для защиты своей собственной. Теперь ей нужна была сила Ахираньи. Сила не знающих смерти вод и их магия корней и лозы.
Ей нужна была Прия.
Многие из выживших в розовом дворце были очень старыми или очень молодыми. Но некоторые были людьми Дживана или охранниками, которые убежали в безопасное место. Некоторые были садовниками с крепким оружием или поварами с кухни с обгоревшими и мозолистыми руками. А некоторые были служанками, привыкшими к тяжелой работе по тасканию воды и дров, по подъему на Хирану. С этими людьми она и разговаривала.
Она рассказала им, что не все дети храма умерли.
Она рассказала им о дарах Прии, так похожих на ее собственные. Она сказала им, что путь к воде найден. Она сказала им, что есть шанс восстановить силу, которая когда-то существовала в Ахирании. Она дала им больше честности, чем когда-либо давала Викраму.
"И если вы пойдете со мной или будете охранять розовый дворец до моего возвращения, - сказала она. "Если вы будете действовать как моя свита и мои преданные, если вы поможете мне найти мою подругу, дитя храма, вы обеспечите Ахиранью надеждой. Что она сможет выжить, даже если империя ополчится на нас. Итак." Она посмотрела между ними. "Вы пойдете?"
"Мы все знаем истории о Совете Храма", - ворчливо сказал один из поваров. "Некоторые из нас, кто родился и вырос в городе, встречались с ними лично. Мы знаем, что с ними сделали. С детьми". Он опустил взгляд на свои руки. Теперь они были огрубевшими, не только от шрамов, полученных при готовке, но и от работы с луком. "Я пойду".
"Я тоже хочу пойти с вами", - сказала служанка Сима. К ним присоединились еще несколько голосов, предлагая свое участие в путешествии или свои стрелы на стенах дворца.
"Это путешествие не будет легким ни для кого из нас", - сказала она, когда все желающие высказались и роли были распределены. "А тем из вас, кто остался, я буду молиться каждую ночь, чтобы мои шипы выдержали".
После этого отдыха не было. Только планирование, и еще планирование, и когда она, наконец, нашла момент, чтобы остаться одной и закрыть глаза, она услышала шаги. Посмотрела и увидела, что перед ней стоит ребенок с гнилью на лице, и в его глазах надежда.
" Рукх", - сказала она. "Что тебе нужно?"
"Я иду с тобой", - сказал он. "Не так ли? Ты заставила меня пообещать служить тебе. Поэтому я должен идти. Я должен помочь тебе найти ее".
Предстоящее им путешествие не подходило для ребенка. Ей следовало отказать ему. Но если бы она оставила его позади, это бы уничтожило в нем надежду. И она поняла, что не может этого сделать.
"Да", - сказала она. "Иди и собери свои вещи".
Это путешествие не было местом и для нее. Она еще не могла даже представить себе собственного ребенка. Когда она пыталась, она ничего не видела. Только ощущала чужеродность собственного тела, тягу и боль, скопившиеся у основания позвоночника. И все же она любила их, потому что они были ее собственными, дышали и мечтали вместе с ней.
"Ты заслуживаешь лучшего, чем это", - пробормотала она, водя рукой взад-вперед по изгибу живота. Взад и вперед. "Но мы здесь. Работа должна быть сделана".
ПРИЯ
Кровать. Зеленая кровать. Ложе воды. Она была под бурлящей рекой, и она заросла цветами лотоса, их корни обвились вокруг ее запястий и горла.
Она извивалась и ворочалась в них, обеспокоенная тем, что жидкость вокруг нее была не холодной, а горячей. Она смутно помнила, что когда-то эта жидкость была болезненной, обжигающе горячей, но теперь она двигалась вокруг нее с таким же теплом и вялой консистенцией, как кровь.
Она потянулась к своему горлу, распутала корни и поднялась на поверхность воды. Она была в сангаме, или в чем-то, очень похожем на сангам, с извилистыми реками и звездами, бегущими по воде в мотках и узлах. Но вода была глубока, глубока и полна цветущих цветов - лилий и других странных, вьющихся цветов, которым она не знала названия.
Она не должна была быть здесь. Всего несколько мгновений назад она была в другом месте. Разве не так? Малини держала ее. Она помнила это. Малини держала ее, и ее голос, приказывающий Прие остаться с ней, остаться, пожалуйста...
Саплин. Смотри.
Она снова посмотрела на воду, из которой поднялась. Сквозь темноту она увидела тело.
Под илом лежало ее собственное лицо. Ее собственные волосы, распущенное облако черных ветвей. Это были ее собственные глаза, закрытые, словно во сне. Из ее груди расцвел огромный лотос, прорвавшийся сквозь открытые ребра. Из ее глаз струились лепестки ноготков, усыпанные золотом и сердоликом, просачиваясь из-под закрытых век.
Не отражение. Она знала, что это не так. И если бы она не была уверена, то увидела под ней, в медленно меняющейся серой пелене воды, еще дюжину спутанных фигур, удерживаемых корнями лотоса, их волосы свивались в воду, их тела наполовину из корней и наполовину из плоти, прекрасные и странные.
Тело, так похожее на ее собственное, возвышавшееся над остальными, двигалось. Рот открылся, и внутри него распустился цветок, усыпанный шипами, сине-черного цвета, сердцевина которого была космосом.
Она вздохнула и перевернулась в воде, пытаясь выплыть, повернуться, но веревки огромных лотосовых корней держали ее.
Тело поднималось из воды. Его глаза открылись. Золотисто-пепельные. Багровые, как кровь.