- Каким образом? – спросил Ваанес.
- Разве не чувствуешь горя или страха, когда гибнет твой родственник?
- Не думаю, что локсатли мыслят именно так, - ответил Ваанес. – Скажу очевидную вещь, но ведь они – не люди. Хотя что-то в этом есть. Помню, я когда-то читал про древние войны, в которых короли создавали целые полки, набранные из одного города. Считалось, что такое сродство сделает их более преданными друг другу и укрепит их дух.
- И что, укрепило?
- Да, но только пока не пролилась первая кровь. Как только появились первые павшие в бою, один вид друзей и возлюбленных, гибнущих под обстрелом или под ударами мечей и топоров, сразу же уничтожил в них все желание сражаться.
- Тогда почему так принято у локсатлей? – настаивал Свежерожденный. – Если такие объединения настолько ненадежны, зачем вообще создавать их? Ведь гораздо лучше сражаться одному или рядом с теми, чья судьба тебя не волнует?
- И да, и нет, - сказал Ваанес, вновь входя в роль ментора и наставника. – Многие боевые подразделения сохраняют целостность как раз благодаря тем, кто сражается рядом с тобой, благодаря тому, что ты не хочешь подвести своих боевых братьев. Дух товарищества сплачивает, но этот дух еще надо закалить, чтобы он не сломался при первой же смерти в бою.
- Так делают Адептус Астартес?
- Не все из них, - с горечью ответил Ваанес.
- Ультрамарины?
- Да, Ультрамарины, - Ваанес вздохнул. – Это в тебе от Вентриса?
- Думаю, да, - признал Свежерожденный. – Я хочу считать братьями тех, рядом с кем сражаюсь, но братства не чувствую.
Ваанес рассмеялся.
- В отряде Хонсю ты точно этого не почувствуешь. Говорят, еще до восстания Хоруса у Железных Воинов были проблемы с дружбой.
- Это слабость?
- Пока не знаю. Время покажет, надо полагать. Некоторые банды дерутся ради денег, другие – ради мести, славы или просто ради самой битвы, но итог всегда один.
- И какой же?
- Смерть, - раздался голос позади них. Обернувшись, Свежерожденный и Ваанес увидели перед собой чахлую колдунью Гурона Черное Сердце. Изможденное лицо ее в дневном свете еще сильнее напоминало череп, под лучами солнца кожа казалась нездорово прозрачной, а золотые глаза блестели. Ткань ее мантии переливалась на свету, а черные волосы извивались, подобно змее, при каждом повороте головы.
- Да, - сказал Ваанес. – Смерть.
Колдунья улыбнулась, обнажив желтые пеньки зубов, и Ваанес поморщился от отвращения. Женщина казалась молодой, но ценой за ее сверхъестественные силы стала гниль, разъедавшая ее изнутри.
- Потерянное Дитя и Слепой Воин, наблюдающие, как я вижу, за выступлениями ксеносов, чье мышление в корне враждебно человеческому. Очень вам подходит.
С приближением колдуньи по коже Ваанеса побежали мурашки. В бурлящем котле Мальстрима чудовищная сила Имматериума ощущалась всегда, беспокойным призраком таясь на грани восприятия, но колдунья своим присутствием притягивала обитателей варпа, как падаль притягивает стервятников. Ваанес чувствовал, как астральные когти этих сущностей скребутся, силясь проникнуть в его разум.
Посмотрев на Свежерожденного, он увидел, что тот морщится и вздрагивает, как будто вокруг его лица вьется рой невидимых насекомых, на которых он пытается не обращать внимания.
- Что тебе нужно? – спросил Ваанес, схватив Свежерожденного за руку и оттаскивая его подальше от омерзительной женщины. – Я ненавижу тебе подобных и не собираюсь выслушивать твои речи.
- Не торопись так сразу отвергать то, что я могу тебе предложить, воин Коракса, - прошипела колдунья и, вытянув руку, прикоснулась к груди Свежерожденного.
- Никогда больше не упоминай этого имени, - зарычал Ваанес. – Теперь для меня оно ничего не значит.
- Сейчас не значит, но придет день, когда все изменится, - пообещала колдунья.
- Ты видишь будущее? – спросил Свежерожденный. – Ты знаешь, что должно случиться? Ты видишь все?
- Нет, не все, - призналась колдунья, - но те, кто своей жизнью меняет течения варпа, подобны ярким огням в ночи. Огонь этот освещает часть их пути, и имеющие дар видения могут его разглядеть.
- Ты видишь мой путь? – жадно спросил Свежерожденный.
Смех колдуньи, резкий и отрывистый, заставил локсатлей остановить показательный бой и заверещать от ярости. На их блестящих шкурах выступил мерцающий узор, и в одно мгновение они рассеялись по склону, скользнув в укрытие своих скальных нор.
- Судьба Потерянного Дитя пронзает будущее, подобно огненному копью, - сказала колдунья. – Его жизнь вплетена в историю, в которой погибнет великий герой, угаснет звезда и пробудится зло, которое уже давно считают сгинувшим.