– Жером!
Анжель подошла к нему, обняла за плечи и прижалась щекой к его щеке. Она была очень бледной, похолодев от страха за него.
– Успокойся, – угрюмо сказал он. – Бояться нечего, моя девочка. Хотя все это и крайне мерзко, но для тревоги нет оснований. Кто предупрежден, тот вооружен. Дантон открыл мне глаза на опасность и снабдил доку shy;ментами, которые позволят нам немедленно уехать, прежде чем эта гадюка, Сен-Жюст, сможет ужалить. Так что все в порядке. – Он погладил ее по руке. – И все равно я получил удовлетворение, назвав Сен-Жюста вором. Слово, я думаю уже к нему прочно пристало; никакая кровь не сможет смыть этот ярлык.
Позади него послышался легкий шорох. Видаль резко оглянулся через плечо. Он почти забыл о шевалье.
– А, это вы, гражданин, – произнес он. – Для вас те новости, что я принес, тоже означают перемены.
– Это именно то, чего я боялся, – ответил Сейрак.
– Вы понимаете, что я больше не смогу набрать рекрутов и отправиться с ними на фронт. Кто-нибудь другой позаботится об этом. Мне очень жаль, гражданин. Я и дальше помогал бы вам, если бы мог. Но вы видите, как печально складываются обстоятельства. Я должен позаботиться о жене. Я не могу рисковать ее счастьем, а тем более жизнью, и менее всего ради вас. Я говорю это не из враждебности, гражданин шевалье. Вся наша с вами былая неприязнь в прошлом и забыта. Пока я считал возможным помогать вам, я делал это. Но вы видите, что более это невозможно. Вам придется выкарабкиваться самому.
У Сейрака защемило сердце. Тень, которая было исчезла, снова нависла над его головой и, казалось, стала еще темнее, чем прежде. Он взглянул на Анжель в слабой надежде услышать ее протест и мольбу за него. Но Анжель молчала, поглощенная страхом за Видаля, таким сильным, что он не оставлял места для других мыслей.
– Что ж, прекрасно, – сказал он сдавленным голо shy;сом. – Мне остается только поблагодарить вас за все сделанное и…
– По крайней мере, нет необходимости спешить, – сказал Видаль мрачно. – Экипаж не приедет до восьми часов. Таким образом, вам не нужно уходить до сумерек. Вы даже можете уйти позже, если хотите. Можете провести здесь ночь. Но в таком случае я рекомендовал бы вам уйти утром пораньше, прежде чем Сен-Жюст выдаст ордер на арест. Иначе вас обнаружат во время обыска дома и арестуют в качестве утешения за неудачу. – Он встал. – Пойдем, Анжель, надо приниматься за сборы.
– Жером, упаковывать не так уж много, – ответила она. – Управимся быстро.
Они вышли вместе, оставив Сейрака одного, в полном отчаянии. Он стоял около окна, уставившись на дома по другую сторону узкой улицы, и его сердце полнилось негодованием на собственную судьбу и Видаля. Он чув shy;ствовал себя обманутым. Его обнадежили и бросили, усугубив страдания. Его душа возмущалась таким обра shy;щением, и из глубины ее он проклинал Видаля, ставшего причиной его нынешнего несчастья. День, начавшийся так счастливо, заканчивался от shy;вратительно для него.
Вскоре после семи какой-то человек постучался в дверь дома Видаля. Анжель встревожилась: а что, если уже было слишком поздно? А вдруг это слуга закона? Но Видаль успокоил ее.
– Сен-Жюст не сможет ничего сделать, пока не обвинит меня завтра официально, если он вообще наме shy;ревается так поступить. Кроме того, когда придут меня арестовывать, это будет не один человек. Явится целый взвод национальных гвардейцев с примкнутыми штыками.
Жером спустился, чтобы открыть дверь тщедушному парню, который, уверившись, что разговаривает с пол shy;ковником Видалем, вручил ему запечатанный пакет. Видаль вскрыл его, изучил вложенное послание вдоль и поперек и отпустил посыльного.
– Скажи, что я немедленно последую за тобой, – заверил он. – Конечно, если я не окажусь там прежде тебя.
Полковник поднялся наверх, чтобы взять шляпу и показать письмо Анжель. В нем были две строчки, завершавшиеся размашистой подписью Дантона. «Немедленно приходите ко мне. Есть чрезвычайно важные новости. Ради спасения вашей жизни, не медлите».
– Что это значит? – спросила она.
– Как раз это я и намерен выяснить. Но, что бы там ни было, тебе не стоит тревожиться. Я просто схожу туда и вернусь к приезду экипажа.
Однако, несмотря на все уверения, после его ухода Анжель продолжала волноваться. Она стояла у окна, глядя, как он идет по улице, и продолжала смотреть еще некоторое время после того, как он свернул за угол и пропал с ее глаз, моля про себя Бога о его благополучном возвращении. Наконец она обернулась к Сейраку и сказала с легким вздохом:
– Как я буду счастлива, когда заставы останутся позади и мы покинем этот ужасный город. – Потом, почувствовав тревогу и за Сейрака, она спросила: – А вы, гражданин? Что вы теперь намерены делать?
– Что я намерен делать? – переспросил он с печальной улыбкой. – Какие намерения теперь могут соответствовать моим возможностям? Я должен покориться судьбе.
– Увы, гражданин! Я бы очень хотела помочь вам, но вы сами видите, как это трудно.
Ее сострадание вновь возбудило в нем самодовольство.
– Если произойдет худшее, – сказал он, – я, по край shy;ней мере, буду помнить о нашей встрече, согревшей мне сердце. Пока я не встретил вас снова, гражданка, я воображал, что в Париж меня привела моя злая звезда.
Она взглянула на него, нахмурив брови, и он почувст shy;вовал, что коснулся опасной почвы. Его куртуазная манера говорить, пробудившая у нее далеко не приятные воспоми shy;нания, слегка охладила ее озабоченность его судьбой. Она отвернулась и молча пошла по комнате, собирая вещи.
– Мне еще нужно закончить укладываться, гражданин, до возвращения мужа, – сказала она и вышла.
Глава V
Сейрак следил за каждым ее движением и вздохнул, когда дверь закрылась. Он плюхнулся в кресло у стола и погрузился в задумчивость. Потом взял со стола бумагу, которую оставил там Видаль. Это был пропуск, который давал возможность полковнику покинуть Париж. Сейрак прочитал его, бросил обратно и встал, потянувшись, как будто после долгого сна. Его взгляд упал на синюю потрепанную шинель, которую чинила Анжель и которая теперь висела на спинке стула. Мгновение его лицо не выражало ничего, кроме изумления неожиданной мыслью, мелькнувшей у него в голове. В следующий момент он задумчиво нахмурился и предательская усмешка искривила его губы.
Он вытянул руки перед собой и с втянутой в плечи головой пошел к камину. Он стоял там, уставившись на затухающие угли ничего не видящими глазами, полностью сосредоточившись на этой неожиданной идее, открывавшей перед ним дверь к спасению.
Шевалье вернулся к столу, обошел его с другой стороны, остановился перед стулом с шинелью и при shy;слушался. Было слышно, как в соседней комнате быстро ходит Анжель, собирая вещи и готовясь к отъезду.
Удовлетворенный тем, что она поглощена своим за shy;нятием, Сейрак резво принялся за осуществление за shy;думанного. Он нетерпеливо содрал с себя редингот, оставшись в одной сорочке, нанковых панталонах и гессенских башмаках. Эта нижняя часть его костюма была такой же, как у любого члена Конвента; она также не отличалась от той, которую носил сам Видаль. Шевалье взял шинель и надел ее. Выглядела она не так уж плохо, и большая часть ее изъянов скрылась, когда Сейрак затянул прилагавшийся к ней трехцветный пояс.
Теперь он ничем не отличался от любого из офицеров Единой и Неделимой Республики. Он взял разрешение на выезд и положил его в нагрудный карман, затем осмотрелся вокруг в поисках шляпы. Поиски оказались неудачными, но его взгляд упал на пару пистолетов, оставленных Видалем.