Земля под ногами дрожит. Она изгибается и стонет. Я слышу её мольбу и призыв… и не могу не откликнуться.
— …Atne t`e slutero… Слабая… Su`ste exlepero… Вторая… No or, at`mu me do sunkriston… — вторит мысленному крику отчаяния тьма внутри чёрной ведьмы, обещая освобождение.
И не только мне одной… Конечно, я повторяю. Будто бы моё тело не принадлежит мне и вовсе, повторяю раз за разом, не в силах противиться. Снова и снова, словно действительно хочу, чтобы это стало моей сутью и сущностью. Ведь это я — Вторая… И если не я, то…
— Ева. — зовёт кто-то.
Нет. Не зов. Приказ. Настолько властный и неумолимый, что не подчиниться невозможно. Я открываю глаза, а дар Триединой Богини утихает, заставляя оглядеться вокруг снова.
Серый туман алчно липнет со всех сторон. Больше нет пламени. Нет смерти и боли. И
мне хватает всего лишь мгновения, чтобы понять, кому принадлежит голос в моей голове.
Чем обязана подобной любезности? — интересуюсь почти что учтиво.
Гнев, мгновенно опутавший сознание, не позволяет взять более мирную интонацию.
Если секунду назад я думала, что дар Триединой Богини снова отправил меня на экскурсию в прошлое, то теперь становится понятно, что не в демоне проблема. В Паладинах, решающих, что могут призвать меня в грани по своему усмотрению. Даже несмотря на то, что я не могу себе позволить тратить время на… пустое.
Если будешь поддаваться, это сведёт тебя с ума, — отвечает тихий вкрадчивый голос бывшего Прайма Алнаира с ноткой укора.
Ещё миг и высокий стройный силуэт, затянутый в плотное чёрное одеяние, возникает совсем близко. Слишком. Расстояния между нами словно и нет вовсе. Взгляд цвета Бездны словно сканирует насквозь. Я почти что ощущаю его на себе. И это совсем не радует.
Наоборот. Позволяет гневу расцветать с новой силой.
С ума меня на данное время сводите только вы, — отвечаю с усмешкой.
Лёгкая тень улыбки трогает и его лицо. Но только горечи в ней слишком много.
Маленькая запутавшаяся ведьма, — задумчиво отзывается Паладин, сгибом указательного пальца коснувшись линии моего подбородка, — почему ты не боишься смерти? Думаешь, она принесёт тебе освобождение? Уж тебе ли не знать, что жизнь на этом не заканчивается… Усмири гордыню. Не позволяй ей манипулировать тобой ещё больше, чем уже есть, Ева. Хватит убегать и прятаться в себе. Пора устроить жатву.
Его слова врезаются в сознание, словно острие из серафимовской стали, оставляя там вечный отпечаток каждого слова и звука. И как бы я не противилась, разум возвращается к нему снова и снова, пытаясь понять и принять сказанное.
Пора устроить жатву… — повторяю невольно вслух.
Удушливый приступ кашля не позволяет говорить дальше. Я вновь начинаю задыхаться и зажмуриваюсь, пытаясь справиться со слабостью, но…
…это будет выгодно не только мне, но и тебе, князь. Так что советую усмирить гордыню… — донеслась, словно издалека, приглушённая женская тональность, — в вас обоих, и уговорить её.
Осознание того, что голос принадлежал Азалии, пришло не сразу. Как и то, что я вернулась в реальность. Только вот кашель никак не желал прекращаться.
Открыла глаза и, судорожно хватая ртом воздух, попыталась подняться, решив, что вертикальное положение хоть немного, но облегчит состояние. Жаль, что попытка оказалась неудачной.
Тшш… — тихим успокаивающим тоном проговорил Арт, в то же время довольно жёстко схватив за плечи и уложив обратно. — Всё хорошо, Ева. Только ты не вставай сейчас. Пока ещё рано.
Разглядеть перед собой лицо супруга удалось не сразу. Мир продолжал благополучно плыть, скрывшись за вязкой пеленой тёмных пятен. Но то, что мы все находились в гостиной поместья Деверо, удалось уяснить мгновенно.
Сколько… времени… прошло… — прошептала едва ли слышно.
Горло нещадно саднило, а каждый произнесённый звук давался на грани подвига.
Несколько часов, — напряжённо отозвался архивампир. — Что ты помнишь, Ева?
Что… — пришлось сделать паузу, подавив очередной приступ, на этот раз рвотного
рефлекса, — была в гранях, — добавила, ощутив на губах привкус крови.