– Всё! – то ли с отчаянием, то ли с облегчением выкрикнул незнакомец. – Она не придет!
– Кто? – осведомился Мэл, хотя вряд ли торопыга собирался с ним откровенничать.
– Сабина! – все же откликнулся тот, прижимая к груди измятый в безумной спешке букет асфоделей.
И в этот момент на галерее показалась еще одна пассажирка. Высокая, стройная, коротко стриженная блондинка в сиреневом, обтягивающем ладную фигуру платье.
– Сабина! – Торопыга бросился к ней, сунул букет и попытался неловким птичьим движением поцеловать.
Женщина отстранилась. До Мэла долетел ее мелодичный голос:
– Спасибо, что пришел меня проводить, Пирс… Очень мило с твоей стороны.
– Сабина… – забормотал Пирс. – Я… Тебе… Ты береги себя там, Сабина!
– Где? – с усмешкой переспросила красавица. – На Луне?
– На Марсе! – едва не взвизгнул несчастный Пирс. – Я же знаю, ты летишь к этому своему Трою!
– Я лечу играть, – отрезала блондинка. – А остальное, мистер знаменитый режиссер, вас не касается!
Она несколько театральным жестом отшвырнула измочаленный букет и, торопливо процокав каблучками по ступенькам трапа, скрылась в люке. Мэл посмотрел на циферблат. До старта оставалось чуть больше минуты. Почти не осознавая, что делает, он шагнул к свободному пузырю. Немедленно раздался смутно знакомый женский голос:
«Будьте добры, сообщите, пожалуйста, свое имя!»
– Мэл Линн, – как можно четче произнес он. После некоторой паузы голос сообщил: «Поздравляю! Вы прошли регистрацию на рейс пятьдесят шесть. Счастливого полета!»
– Благодарю вас! – машинально произнес Мэл.
Выходя из пузыря, он опять наткнулся на несчастного Пирса, который, казалось, готов был броситься с галереи. Раздался длинный басовитый гудок. Зеленоватое освещение в тоннеле налилось предупреждающей краснотой. Мэл подобрал асфодели, крикнул:
– Я ей передам! И скажу, что нельзя так поступать со знаменитым режиссером…
– Да?! – заметно приободрился Пирс. – Вы правда это сделаете?
– Не сомневайтесь!
Мэл ссыпался по трапу, виновато улыбнулся девушке в форме, которая уже сошла внутрь «рыбы», и поднырнул под плавно опускающуюся крышку люка. Девушка провела его между двумя рядами кресел и усадила в свободное. Мэл покосился на соседку. Как и следовало ожидать, ею оказалась жестокосердая Сабина. Он сунул ей букет, удивляясь собственному нахальству.
– Зачем это?! – изумилась блондинка, все же принимая несчастные асфодели.
– Я обещал Пирсу, – отозвался он. – И еще обещал сказать, что нельзя так поступать со знаменитым режиссером. Сабина фыркнула и с интересом посмотрела на него.
– Голодрама? Визио? – произнесла она с вопросительной интонацией.
– Простите, что?
– Вы снимаетесь в три-дэ фильмах или играете в визиопостановках?
– Я не играю, – ответил Мэл. – Я… дерусь…
– Пожалуйста, пристегните ремни, – сказала девушка в форме.
Мэл нервно завозился, и тогда она терпеливо помогла ему не запутаться в широких, крест-накрест перехлестнутых ремнях. Едва девушка отошла, Сабина с насмешкой взглянула на него.
– Значит, деретесь? – переспросила она. – Ну-ну… Мэл не знал, что ответить, но в этом момент раздался все тот же бархатистый голос:
«Вниманию пассажиров! Лунолет рейса пятьдесят шесть выходит на старт. Просьба не расстегивать привязные ремни и не покидать кресел вплоть до последующего распоряжения. Благодарю за внимание!»
Мэл покосился на соседку, лицо которой страдальчески сморщилось.
– Что с вами? – спросил он. – Вам дурно?
– Ненавижу этот голос, – процедила она сквозь зубы.
И Мэла осенило: а ведь это ее, мучительницы известного режиссера Пирса, голос. Это он звучал в пузыре регистрации. Звучит и здесь. Мэл хотел сказать обладательнице чудо-голоса что-нибудь утешительное, но его прижало к спинке кресла, которое к тому же начало запрокидываться. От неожиданности горе-путешественник вцепился в подлокотники.
«Неужели я и впрямь лечу на Луну? – подумал он. – Мари бы сюда… Она была бы в восторге…»
Раздался басовитый гул, который с каждой секундой становился все выше, переходя в резкий свист. Ускорение все сильнее вжимало Мэла в упругую обивку кресла. Кабина лунолета встала на дыбы. Привязные ремни впились в тело, но в целом Мэл чувствовал себя сносно. Он даже нашел в себе силы посмотреть на соседку. Сабина лежала расслабленно, закрыв глаза. Губы ее беззвучно шевелились, словно она пела про себя или читала стихи. Наверное, ей не впервые приходилось лететь в космос.
Свист все нарастал и нарастал, отчего в душу невольно закрадывалась тревога, и вдруг оборвался.