На шестом, предпоследнем, круге Маг начал обходить Рустама. Быть может, наездник 21-го завода, не соразмерив сил, слишком рано воспользовался хлыстом, быть может, такой темп и вообще был не под силу Рустаму, но темное тело Мага резко выдвинулось вперед и, наконец, совсем отлепилось от перламутрового соперника.
Дед Гусейн уже не смотрел на дорожку. Надвинув тельпек на глаза, он нетерпеливо спрашивал сидящего рядом мальчика:
— Мальчик, Рустам нагнал?
— Отстает, — говорил мальчик.
— Вай, вай, — вздыхал дед Гусейн и сильней прижимал тельпек к глазам. — Мальчик, я дам тебе рубль, только скажи, что Рустам нагнал…
— Нет, — еле слышно прошептал тот.
— Мальчик, — тихо и жалобно сказал дед Гусейн, — я подарю тебе мой халат, скажи, что Рустам…
— Сошел! — горестно воскликнул мальчик.
Тяжелый стон пронесся над трибунами, дед Гусейн тельпеком утирал бегущие из глаз слезы.
Но тут раздалось такое мощное «о-ох!», вырвавшееся из тысячи грудей, что дед Гусейн отнял тельпек от лица и взглянул на дорожку. Взглянул и обомлел; поджарый конек Жаворонок обошел непобедимого Мага!
Это было так невероятно, что дед Гусейн стал протирать глаза.
— Мальчик! — крикнул он. — Где мои глаза?
Но мальчик был далеко, его стриженая голова мелькала у нижних рядов трибун, куда уже бросились наиболее ярые зрители.
Чары правильно рассчитал силы. Пять кругов, не обращая внимания на соперников, вел он Жаворонка тем ходом, которым тот скакал на тренировке. Он берег силы для конца скачки. Ему было на руку, что Рустам с самого начала заставил Мага так потрудиться, и, когда Рустам сошел, а Маг порядком потратился, он вызвал Жаворонка на предельную скорость и на последнем повороте обошел Мага.
Толпа ревела. Ухватив себя за жидкую бороденку, столетний Дурды-Клыч бормотал:
— Если б покойный отец мог увидеть!..
Легкое тело Чары почти висело в воздухе.
— Вперед!.. Вперед!.. — твердил он спекшимися губами. Он знал невероятную силу Мага, знал, что Гельды не сдастся до последнего. Но знал он и то, что Жаворонок не уступит Магу.
Впереди метрах в двухстах маячил столб финиша. Чары обернулся: он не чувствовал позади себя провала пустоты, дающего уверенность в победе. Он увидел лицо Гельды в темном поту, сразу за крупом Жаворонка, и еще он успел заметить, что Гельды идет без хлыста. Как ни краток был этот миг, но он погубил Чары. То ли чуткий конь отозвался на ничтожное, но ощутимое на такой скорости смещение тяжести, вызванное поворотом Чары, то ли краткая утрата конем внимания всадника была тому виной, но ускорение исчезло. Этим и воспользовался Гельды. Когда до финиша оставалось едва сто метров, он рывком подался вперед и обошел Чары.
Рука Чары рванулась к хлысту и тут же отпрянула, словно обожженная: «Ради одной победы? Нет!..»
— Чалтырак! — крикнул Чары, и, вспомнив этот крик, Жаворонок последним неистовым усилием подался вперед и настиг Мага. Бок о бок прошли они финиш, и лишь большой опыт Гельды помог ему все же одержать победу. Может, рванувшись к шее коня, Гельды сообщил ему какой-то едва ощутимый толчок, и толчок этот принес ничтожный выигрыш — сказать трудно. Обе лошади одновременно прошли столб финиша, но голова Мага мелькнула из-за головы Жаворонка. Со стороны казалось, что Гельды в последний миг, словно резину, растянул своего коня…
Чары доскакал до поворота и вернулся к финишу. Там его поджидал Сарыев. Он протянул ему коробочку с орденами.
— Жаворонок?.. — хрипло, спекшимися губами прошептал Чары.
— Маг, — тихо сказал Сарыев.
— Я… я не возьму…
— Бери. Ты заслужил… — Сарыев горестно отвернулся.
К ним, хромая на обе ноги, подходил Ага-Юсуп. Сквозь редкую его бороду смуглела шея и грудь. Борода его была такой редкой, что казалась скорее тенью бороды. Странный, торжественный свет лучился из его единственного белесого глаза.
— Салам, Чары, — сказал Ага-Юсуп, протягивая руку. Заметив печаль на лице юноши, он перевел взгляд на Сарыева. — Скажи ему, пусть не будет грустным. До сего дня наездники видели только хвост Мага. Жаворонок — великий конь!
Сарыев махнул рукой.
— Нам нужна была победа, Ага-Юсуп, только победа. Тогда бы Поселков дал нам племенных коней…
— Вам можно доверить коней, Сары-джан.
— Спасибо, Ага-Юсуп. Но Поселков сказал: не возьмете приза — не видать вам коней.
Сарыев вдруг умолк и снял папаху. Все расступились: опираясь на длинный посох, в круг вступил древний Вепа Нурбердыев.
— Жаворонок, — произнес он тихо, но так, что все услышали. — Это имя хорошо ложится в песню.