— Нери, но все-таки почему я один стараюсь? — спросил он однажды с досадой. — Тебе что-то неприятно? Или больно? Так ты скажи! Не надо отмалчиваться, будто это нужно только мне и я отвлекаю тебя от более важных дел!
Нерина впервые за время их безмятежного общения вспыхнула и парировала:
— Да что за выдумки из журналов, Айвар? Да, это в основном нужно мужчине, поэтому логично, что он и должен стараться. Для женщин это житейская необходимость, если только они не страдают бешенством матки. Но я-то, слава богу, нормальный человек, и странно, что ты этого не ценишь. Если женщина лезет на стенку от желания, это значит, что она готова лечь под всякого! Какая из нее после этого жена и мать?
— Что ты говоришь! — усмехнулся Айвар. — Желание делать приятно близкому человеку — это, по-твоему, тоже болезнь?
— А много ты сам об этом знаешь? — бросила в ответ девушка.
Не ответив и впервые почувствовав нечто похожее на злость, Айвар отвернулся и пошел к двери в коридор. Тут девушка опомнилась и бросилась ему на шею:
— Ну не сердись, Айвар, я знаю, что у меня плохой характер, но не надо ссориться!
Она растерянно посмотрела на него и ее глаза вдруг наполнились слезами, словно у провинившегося ребенка. Его гнев тут же развеялся, уступив место жалости и неловкости.
— Все хорошо, Нери, успокойся, — мягко заговорил он, погладил ее по волосам и поцеловал в затылок, — я сам иногда болтаю не дело, так что ты меня тоже извини. Нет у тебя сейчас настроения, ну и ладно, давай займемся чем-нибудь другим.
Айвар поставил на кухне чайник, достал из холодильника мороженое, которое принес с утра, и присел к столу в невеселых раздумьях. Стоящая в эти дни городская жара усугубляла мутное настроение: за все годы жизни в Африке он так и не привык к зною, который пеленой висел меж домов, впитывая многообразные запахи людских будней. Здесь, у окна, было немного легче, и Айвар старался привести мысли в порядок, напоминал себе об уютных беседах с Нериной в эфиопских кофейнях, о поездке в деревню, где она показалась такой наивной, доброй и беззащитной, о ее трогательной боязни перед близостью. Тогда ему вроде и не надо было ничего другого, и в голову не приходило, что Нерина не та женщина, которая может разбудить в нем настоящую чувственность.
Впрочем, прежде он вообще не думал, что «та» женщина где-то существует, считая, что изучил их со всех сторон в самом правдивом и грубом смысле. Секс как таковой ему казался биологической функцией, значение которой в жизни человека сильно переоценено культурой и обществом. И именно поэтому Айвар не боялся, что когда-нибудь впадет в искушение и изменит Нерине: ему казалось абсурдом разрушить серьезные отношения ради того, чтобы потрогать еще одно женское тело, когда все они, в принципе, скроены по одному образу и подобию. Да, Нерина — хрупкая брюнетка, а ее подруга Оля — более уютная блондинка, но вот и вся разница...
Или не вся? В последнее время Айвару все чаще становилось не по себе во время совместных прогулок с ребятами, он все больше наблюдал за отношениями своего друга и Оли, замечая, что девушка спокойно реагирует на все заигрывания Даниэля, и не понимая, почему это его так волнует. Нерина говорила, что та наверняка влюбилась, но ведь чувства у всех проявляются по-разному. И что если эта скромная питерская девушка просто не любит выставлять эмоции напоказ, а на самом деле у них все уже сладилось? Чтобы избежать откровений Даниэля, Айвар даже старался побольше времени проводить у деда Гриши и за делами вне клуба. Но и там молодого африканца тревожили какие-то совсем неуместные перед собственной свадьбой мысли: он то и дело находил повод позвонить Оле, чтобы посоветоваться насчет подарка Нерине, музыкального проекта или интересного маршрута в Питере. А к ее дню рождения Айвар купил очень простые золотые сережки, но почему-то не решился подарить их в присутствии других гостей и оставил на трельяже в ее комнатке. И однажды он задумался: а что будет, если гипотетически он и впрямь влюбится в другую женщину, уже будучи в этом странном браке с Нериной? Удастся ли тогда избежать настоящей трагедии для них обоих?
В конце концов Айвар не выдержал и даже поделился этими страхами с Даниэлем, разумеется, не упоминая про Олю. Тот, вопреки своей обычной манере смотреть на вещи просто и с юмором, сказал другу очень серьезно и мягко:
— Да разведешься в таком случае, и все. Уж всяко лучше, чем потихоньку налево бегать. Но вообще-то, Иви, влип ты, конечно. Нет, я-то тебя понимаю! Там она тебе казалась ангелом, а теперь ты увидел настоящую жизнь и сообразил, что в жены берут не за это. Только как ты это потом будешь ей объяснять?
Однако развод для Айвара выглядел не лучше тайной измены: ну как нанести этой ранимой, беззащитной, эмоционально зависимой от него девушке такую обиду? Поэтому он сказал себе, что обязан сохранить их брак, хотя бы из чувства вины и порядочности, а там, быть может, все и наладится.
Айвар даже набрался решительности и сказал Нерине при следующем свидании:
— Послушай, Нери, я подумал, что нам уже стоит начать подыскивать жилье. Сейчас мы вполне потянем маленькую квартиру и будем там себя чувствовать самостоятельными, а то сколько мне еще у Данэ жить?
Однако Нерина, к его удивлению, помялась и ответила:
— Я подумала, что первое время после свадьбы нам все-таки лучше пожить у родителей. Папа уже понемногу привык, а мама так и вовсе очень мило о тебе отзывается, словом, мне кажется, что они будут не против.
Однако Айвара эти слова просто ошарашили, и лишь после паузы он произнес:
— Нери, ну ты что? Какая это будет жизнь? Я им чужой, я буду их раздражать! А хозяйство, в конце концов? Раздельные полки в холодильнике заводить, что ли?
— Это совершенно нормальная форма семейной жизни, Айвар, которая намного старше всех так называемых гражданских и гостевых браков, — парировала Нерина. — Старше и здоровее! И если бы твои родители были живы, ты тоже хотел бы жить с ними. Куда нам спешить?
— Как куда? Я ведь говорил тебе, что хочу получить образование и поработать в Эфиопии, потому что здесь медицина уже на достойном уровне, а там ее еще тянуть и тянуть. Ради этого мои родители и учились, и этим надо заниматься, пока мы еще молоды и здоровы! Ты же обещала, что поедешь со мной, ты говорила, что специально выбрала профессию, с которой можно увидеть мир и экзотические страны.
— А тебе здесь уже надоело? Ты что, заскучал с непривычки? Айвар, не надо торопить трудности и приключения на пятую точку, пока есть возможность пожить хорошо. Зачем тебе возвращаться туда, где тебя знали, скажем так, не с лучшей стороны? Как мне вести себя, если нам будут попадаться твои старые знакомые? Об этом ты совсем не подумал? А климат? Когда у нас будут дети...
— Я ведь уже говорил на эту тему, — прервал ее Айвар. Эта неожиданная резкость смутила Нерину, но она все же решительно ответила:
— Айвар, ну я тоже раньше думала, что не хочу себя связывать, но после свадьбы эти желания неизбежно появятся. Просто у мужчин отцовский инстинкт просыпается гораздо позже, зато потом они в детях души не чают. Папа сам мне об этом рассказал.
Против этого Айвар не знал что и возразить и предпочел свернуть разговор, хотя перспектива подселяться к ее семье очень его удручала. А тем временем повеяло уже прелестью ранней питерской осени и близилась заветная дата. В приготовления Айвар старался не вникать и только попросил Нерину обойтись без чрезмерных трат, чтобы впоследствии можно было вернуть ее отцу хоть часть долга. Сталкиваться со старшими он избегал и даже не слишком расстроился, когда в конце августа вся семья уехала на пару дней в Псков, на пышный юбилей какой-то родственницы Надежды Павловны. Та, узнав, что Нерина выходит замуж, изъявила желание познакомиться с ее избранником, и девушка считала, что Айвара нужно представить родне как официального жениха. Но отец категорически возразил, под предлогом, что там будет много маленьких детей, которые могут просто его испугаться. «У вас вся жизнь впереди для семейных знакомств, не так ли, Неричка? — многозначительно сказал он. — Если вы любите друг друга, то сумеете подождать». Все эти аргументы казались Айвару спорными, но он снова заверил невесту, что все в порядке.