Конечно, не все было гладко, пережитые травмы еще напоминали о себе и Лали частенько срывалась, но тут выручал спокойный и терпимый характер самого Айвара, который умело гасил подобные вспышки и знал, какие больные места лучше не трогать. И Лали все больше к нему привязывалась, как и он к ней. Она не могла, как свободные девчонки, гулять до утра или ходить на танцы, но Айвар все же находил способы ее развлечь. Его рассказы о питерских белых ночах, русской зиме и холодном море казались ей захватывающими словно их родные африканские сказки, пропитанные мистикой, опасностью и кровью. Иногда он приносил с собой магнитофон и ставил кассеты с какой-нибудь приятной мелодией, которая нравилась и младенцу.
Айвар чувствовал со стороны Лали зарождающийся женский интерес, да и сам успел проникнуться к ней какой-то интимной теплотой. Но помня о ее трагическом опыте, он остерегался резких движений, хотя ему было очень приятно видеть кокетливый блеск в ее прежде безжизненных глазах, таких же больших, как у Самуэля.
И однажды Лали позвала его в гости, пообещав, что сама приготовит что-нибудь вкусное. Это тоже его обрадовало: прежде девушка прохладно относилась к стряпне и жаловалась, что работа в общепите вызывает отвращение ко всем запахам кухни. Айвар по дороге купил для нее абиссинскую кремовую розу и конфет из жженого сахара, хотя раньше избегал явных признаков ухаживания.
Увидев Лали, он был взволнован не на шутку. Она принарядилась в дикого вида платьице из блестящей ткани и с принтом в виде рыбьих костей, причесалась, надела ярко-красный пластиковый ободок и даже намазала ногти на ногах розовым лаком. Кроме того, на столик она постелила новую цветастую клеенку. Малыш к тому времени был уже сыт и спал в своей вместительной плетеной корзиночке, и они с удовольствием поели жареных грибов с луком и инджерой. Они получились слегка пересушенными, а соус, на взгляд Айвара,- островатым, но тем не менее вечер ему очень нравился. Впрочем, подспудно он, конечно, думал о продолжении и о том, как далеко девушка готова зайти.
После того, как молодые люди попили кофе, Лали убрала со стола, подошла к Айвару и осторожно коснулась его плеча.
— Айви, скажи, я тебе нравлюсь? — спросила она вдруг, неловко переступая худыми босыми ножками.
— Ну да, нравишься, ты красивая, — спокойно произнес Айвар без всякого лукавства: ему действительно казалось, что Лали очень похорошела, а особенно ее украшала улыбка. Губы и щеки девушки налились и приобрели задорную округлость, кожа красиво блестела, тело окрепло, стало женственным и грациозным. Но в глазах все еще был страх и неуверенность.
Она притихла, по-видимому что-то обдумывая, и Айвар добавил:
— А почему ты спросила? Тебя что-то беспокоит?
Лали смущенно взглянула на него и не нашла что ответить.
— Ты меня не бойся, пожалуйста, — сказал он мягко, но серьезно. — Если я тебе не нравлюсь, то ничего не случится, я умею держать себя в штанах. Но все-таки ты не просто так об этом спрашиваешь, да?
— Да, ты мне тоже нравишься, и я в последнее время часто о тебе думаю, но мне все равно страшно. Знаешь, что об этом говорят в деревне?
— Представляю, — кивнул Айвар, — только жизнь, Лали, простирается далеко за пределы того, как ее изображают в таких деревнях. Я не могу это объяснить так, в один момент, мне самому потребовалось много времени, чтобы понять, что нормально, а что нет. Может быть, ты все же разрешишь просто поцеловать тебя, а там будет видно?
Лали еле заметно улыбнулась, что он растолковал как одобрение. Айвар поднялся со стула и обнял ее за плечи. Когда они поцеловались, парень органически почувствовал, какая волна желания исходит от этой беззащитной девочки, впервые доверяющейся мужчине. Эта волна еще больше подхлестнула его самого, будто поток соленой океанской воды, разбившейся о скалы. Он обожал ощущение здоровой женской чувственности, активность и откровенность партнерши в ласках, и сейчас без слов просил ее об этом. Не отрываясь от его губ, Лали провела ладонями по мускулистым плечам и рукам молодого человека, попыталась обхватить его запястье, но оно было слишком широким для ее тоненькой, почти детской ручки.
На секунду Айвар вдруг подумал: «Какой ублюдок может защищать обрезание женщины, после которого любое прикосновение будет вызывать у нее только страх и гадливость? Клянусь, если когда-нибудь при мне вздумают покалечить еще одну девчонку, я сам их кастрирую». От злости он напрягся и тяжело выдохнул, отчего Лали испуганно спросила:
— Что, Айви? Я тебе сделала больно?
— Да что ты, девочка моя, — тихо ответил Айвар, растрогавшись. — Наоборот, мне очень приятно, а если ты не против, то будет совсем хорошо.
Быстро, но бесшумно, чтобы не побеспокоить спящего неподалеку ребенка, Айвар подвел ее к застеленной пледом лежанке, которая, впрочем, была в двух шагах от них, и помог расстегнуть платье, подсказав, что остальное она может снять потом. После этого можно было погасить лампу и тогда уже раздеться самому.
Впрочем, Лали, как он заметил, все же украдкой за ним наблюдала, хоть и с опаской, и особенно ее заинтересовал странный блестящий конвертик. Не удержавшись, девушка полюбопытствовала:
— А это что такое? И зачем?
Айвар улыбнулся: ему на этот вопрос уже приходилось отвечать неоднократно.
— Это чтобы ты сейчас не забеременела снова, тебе пока рано, — пояснил он. — К тому же, у тебя внутри еще ранки не зажили и без этого в них можно занести какую-нибудь грязь.
— Но ты же мужчина, откуда ты знаешь? — удивилась Лали.
— Научился, — лаконично ответил Айвар. — Ну Лали, не будь ты такой серьезной! Давай я тебе помогу отвлечься.
Лали немного поколебалась, стянула хлопчатобумажные трусики и села, обхватив себя руками и уткнувшись лицом в колени. Он осторожно погладил ее по спине:
— Ну что, маленькая? С тобой все в порядке?
— Ничего, просто волнуюсь, — смущенно ответила девушка. Наконец она смогла его рассмотреть: без одежды Айвар выглядел еще более могучим, его натертое одеколоном тело матово сияло даже при слабом свете из окна. Лали невольно вздохнула, но не от испуга: ей нестерпимо хотелось его обнять, прижаться губами к острому бугорку на шее, завиткам татуировки, упругим пластинам грудных мышц, пройтись жадными и боязливыми поцелуями по животу. Она понимала, что парня сейчас одолевают более грубые и напористые желания, подтверждение тому было налицо и это еще немного ее тревожило. Но Лали уже была готова на все, чтобы прикоснуться к этому совершенному мужскому телу, которое, как ей казалось, бог создал из каких-то неземных ингредиентов и справедливо наделил силой и мощью. Вдруг у нее вкрались совсем пугающие, непристойно затейливые порывы, которые любая женщина из ее деревни сочла бы дикостью, — да что там, она никому бы не осмелилась прежде о них сказать. Но Айвар... Может быть, он ей разрешит?
Когда он помог девушке лечь и сам лег рядом, тревожным был только первый момент, наподобие погружения в прохладную воду. Но Айвар быстро взял себя в руки, понимая, что сейчас ни жалость, ни деликатность между ними не были уместны. Лали поначалу просто доверилась ему, давая ласкать свое глянцево-черное тело, сладко пахнущее молоком, но все еще стыдливо сжимая ноги. Когда он стал целовать ее живот и бедра, девушка прерывисто задышала, даже испуганно всхлипнула, но не попыталась его оттолкнуть. Ее нежное тельце доверчиво обмякло, и боли удалось избежать. Приподнявшись, чтобы убедиться, что она не плачет, он спросил:
— Поцелуешь меня еще?
Лали осмелела, обняла его за шею и подняла колени для удобства. Когда поцелуй ненадолго прервался, у нее вырвался тихий сдавленный стон, она все больше забывалась и даже запустила пальцы ему в волосы. Жар внутри нарастал и распирал, наконец Айвар перестал себя сдерживать и несколькими мощными движениями достиг желаемого, пока очаровательный эмоциональный подъем не успел потускнеть.