— Ну да, он не я. Но... извини, если это обидный вопрос, Оля, но у вас ведь речь шла про свадьбу. Ты ни на минуту не испытала к нему ничего похожего на любовь?
— Он не ты, — повторила Оля как бы про себя. — И я не знаю, как тебе понравится такой ответ, но я действительно ничего похожего не испытывала. Это мог быть такой брак, который хорошо срабатывает в индийском кино, типа «Наступит завтра или нет». Смотрел такое?
— Оленька, на индийское кино у меня терпения не хватит, очень уж оно длинное, — улыбнулся Айвар. — Я знаю только про фильм «Сангам», и то потому, что в детстве нас с Данэ знакомые почему-то сравнивали с главными героями. Там тоже было два закадычных друга: один рассудительный и приземленный, а другой слегка ненормальный, но чертовски обаятельный.
— И разумеется, одна девушка? — с улыбкой спросила Оля. — Иначе бы и никакой истории не получилось, верно? Да, Айвар, когда-то мы хотели, чтобы наша история кончилась иначе, но ведь сейчас все хорошо? Почему нам не продолжить общаться? Поверь, у меня нет каких-либо потайных мыслей, просто мне очень хочется познакомить с тобой Павлика. Я ему рассказываю про Африку, что его предки оттуда родом, что там очень красиво и совсем не похоже на наши места, и говорю, что он там обязательно побывает и все увидит своими глазами.
— Дай бог, чтобы так, только пусть он увидит хорошее, — искренне ответил мужчина. — А не так, как я. Конечно, это ему не грозит, он же русский мальчик, но все-таки... Ты береги и себя, Оленька, и близких, вы все ему очень нужны, и не только сейчас, пока он маленький. Любовь к семье во всяком возрасте делает тебя беззащитным.
— Забавно, что характером он, к моей радости, похож на тебя, а не на Даньку: такой же молчаливый, спокойный, любит рассматривать книги, картинки, сам уже немножко рисует, ходит со мной на выставки. И ничего не спрашивает даже, а изучает, обдумывает... А еще он очень добрый, всегда чувствует, если кому-нибудь из старших грустно. Тогда Павлик подходит, смотрит и улыбается, так, что сразу теплеет на душе. Кстати...
Она немного помедлила и добавила:
— Ты не хочешь спросить, как дела у Нерины?
— Нет, Оля, не хочу, — невозмутимо отозвался Айвар. — Но я вижу, что ты хочешь сказать, так что выкладывай, я слушаю.
— Да собственно, я мало что знаю, — замялась она. — С тех пор как ее все-таки выдали за этого мажора, нити между нами оборвались. Догадываюсь только, что живется ей не слишком весело.
— Это тот самый Костя, да?
— Ну да. Вскоре после того, как ты уехал, дядя Андрей его снова к ней приставил, как ангела-хранителя, и так все и закрутилось, ясно было, что отцы уже по рукам ударили. Я там свидетельницей была, не от большого желания, но просто знала, что больше у нее никого нет на эту роль. Какие были понты, словами не передать, — лимузины, ресторан в Петергофе на двести гостей, какой-то немыслимый черный торт с позолотой, фонтаны шампанского, корейские обряды...
— По-видимому, ее это устроило, — пожал плечами Айвар. Он знал, что Оля словоохотлива, и любил поговорить с ней о чем угодно, но давно зарекся оценивать чужие половые и семейные дрязги и не намеревался никому и никогда озвучивать мыслей насчет своей бывшей невесты и ее мужа. И даже никому не рассказал, что они все-таки столкнулись с Костей на этом проклятом фестивале — впрочем, находка так его шокировала, что он сам не сразу про это вспомнил и вовсе не был уверен, что одно связано с другим. Они виделись не более пяти минут, на улице, куда Айвар вышел покурить, а Костя был вместе со своими приятелями. Но друг друга они заметили издалека, и Костя, подойдя к нему, сказал что-то очень странное, хоть и не агрессивное. Тем не менее Айвар помнил его непроницаемое бледное лицо, разметавшиеся по плечам волосы, черную кожаную куртку с заклепками и цепями, и чувствовал, что от этого парня просто веяло студеной, промозглой опасностью. Так бывает в позднюю питерскую осень, когда еще нет ни приятного снежного хруста, ни сверкающей изморози, и только пронизывающий ледяной ветер говорит о приближающихся затяжных сумерках.
— Ну не знаю, насколько ее это устроило. Вообще мы после свадьбы мало пересекались, на нейтральной территории, а потом и то заглохло. В доме ее мужа я ни разу и не была. Я подозреваю, что он ее и отговорил со мной и Митькой общаться. Он и раньше, когда мы еще иногда тусовались вместе, на нас как-то настороженно поглядывал, будто боялся, что мы ее чему-то нехорошему научим.
— Ну и бог с ним, Оля, у каждого свои тараканы. Ты сама вряд ли горишь желанием с ним встречаться, так какая разница, что он о вас думает?
— Да мне просто Нери жаль, мы с ней не чужие все-таки, в детстве косичками мерились! — с жаром воскликнула Оля. — Он же ее съест и не подавится, я ее, кстати, после свадьбы открытым текстом так и предупредила. Ты, конечно, слышал про самок богомола?
— Кто же о них не слышал? Правда, не все знают, что они поедают партнеров только когда голодны и нет другой пищи, а отнюдь не из мизандрии. И в таком случае под раздачу могут попасть и детеныши.
— А вот знает ли кто-нибудь, что в природе есть и обратные случаи?
— То есть самец может съесть самку? — удивился Айвар.
— Ну не то чтобы съесть. Но у некоторых земноводных, например, самец выдавливает икру из убитой им самки и оплодотворяет ее, — пояснила Оля. — Это уже не объяснишь голодом, просто элемент брачной игры! Когда-нибудь она опомнится, да будет уже поздно, собственная жизнь мимо пройдет. Ведь Нерина и о международной деятельности грезила, и об искусстве, а сейчас не знаю даже, работает ли она вообще. Но детей у нее точно нет, так что скорее всего, она в основном лапшу варит и мужа ублажает. Между прочим, и дядя Андрей в последнее время счастливым не выглядит.
— А с ним ты продолжаешь общаться?
— Ну да, он всегда дружил с моими родителями, они часто друг к другу в гости заходят. Уж ему-то Костя ничего не запретит! И потом, ему очень нравится Павлик, он ведь любит детей, мечтает, наверное, о своих внуках, но пока без толку. Так вот как-то раз он увидел его рисунки и знаешь что сказал? «Будь это сын Айвара, я бы не удивился, что у него такие фантазии». Впервые за несколько лет вслух о тебе вспомнил, но я сразу поняла, что ему эта история не дает покоя...
— Ну что же, Оль, я не удивлен, ему очень хотелось верить, что я действительно виноват и он все делает правильно. Я не желаю этому человеку ничего плохого, и вообще теперь понимаю, что мы с ней с самого начала затеяли какую-то ерунду. Но тогда у меня, наверное, представления о любви и семье застряли где-то на уровне четырнадцатилетнего возраста. Это в другом аспекте я хорошо разбирался, как ты, увы, знаешь. Но не слишком ли это было жестоким наказанием за глупость? Ты не думай, я не жалуюсь, просто до сих пор не понимаю.
— Да не то слово, — вздохнула Оля. — Но все-таки почему он сказал именно так? Я все хотела спросить: если бы тебе тогда удалось остаться в Питере, твое убеждение насчет детей могло бы измениться?
— Это уже рискованный вопрос, Оленька, — сказал Айвар мягко, но серьезно. — Хотя был момент, когда меня действительно занесло и мало ли что могло бы случиться... Давай будем исходить из настоящего.
Немного помолчав, он вдруг спросил:
— У тебя точно все хорошо?
— Да, — тепло сказала женщина, — я ведь еще тебе главное не сказала: мы с Лешей решили подать заявление.
— Серьезно? — тихо обрадовался Айвар и осторожно положил руку на ее плечо.
Оля кивнула и ее нежные щеки зарумянились. Она добавила:
— Когда вы с Налией снова будете в Питере, приезжайте в гости. Мы пышную свадьбу не планируем, просто распишемся и устроим маленький праздник с родителями и детьми. Но для вас наш дом всегда открыт, знай об этом.
— Только как муж отнесется к тому, что ты общаешься с другом своего бывшего парня?
— Ты мой друг, а вернее все-таки близкий человек, — решительно ответила Оля. — И он это поймет, можешь не переживать.
— Я очень за тебя рад, — сказал Айвар, улыбаясь. — В гости мы непременно приедем, благо у нашей организации много дел с Россией. Завтра я еще деда Гришу хочу проведать: Митя говорит, что он очень меня ждет. Слава богу, старик молодцом держится.