Не имея возможности приглушить невроз алкоголем, Нерина купила двухлитровую флягу колы и тянула ее до тех пор, пока не начались болезненные толчки в грудине. Поняв, что ни питье, ни пустое сидение в кемпинге не успокоит, она решила отправиться туда, где в последнее время было легче всего, — к Айвару.
Перед выходом она быстро глянула в зеркало и, сама не зная зачем, быстро провела по губам блеском, который ей подарил молодой человек.
Однако Нерина неожиданно сбилась с пути и вскоре свернула на совсем незнакомую улицу, с недостроенными домами и очень слабым освещением. В воздухе тяжело пахло отходами и нечистым человеческим телом, откуда-то доносились голоса и смех, который показался девушке зловещим. Нерине стало так страшно, что она не могла ни оглянуться назад, ни идти дальше. На глазах выступили слезы. И вдруг ее плеча коснулась чья-то рука.
Она едва не вскрикнула, и Айвар осторожно притронулся к ее холодной от испуга щеке.
— Не надо, успокойся, — мягко заговорил он. — Ты просто слегка промахнулась, сейчас я тебя выведу. Я ведь уже домой собирался, так что тебе повезло меня застать.
Нерина, еще не вполне отойдя от ужаса, все же удивилась:
— А как ты вообще понял, что я здесь?
— Я иногда что-то чувствую, — коротко сказал Айвар. Он заметил, что лицо у девушки сейчас было еще более измученным, чем в их первую встречу.
— Что это с тобой сегодня, Нери? — спросил Айвар, взяв ее за плечи. — Надеюсь, дома ничего не случилось?
— Нет, родители, слава богу, здоровы, — сказала Нерина и через силу улыбнулась. — В общем-то, ничего нового и не случилось, просто подобие моей личной жизни летит к чертям и я не понимаю, радоваться этому или огорчаться.
— А, так у тебя какие-то проблемы с твоим парнем? Прости, если лезу не в свое дело, — сказал Айвар. Но девушка тут же заверила его:
— Нет, все в порядке, то есть проблемы есть, только это не мой парень, а общественный. На это есть еще красивое слово — «полигамный», но я предпочитаю прямо выражаться. Хуже всего то, что родителям он нравится, и пока с ними бесполезно спорить. Вот, собственно, и вся история.
— Ну ладно, я понял, просто тебе нужно успокоиться, так что давай я с тобой прогуляюсь до твоего кемпинга. А по дороге объясню, что даже когда жизнь не ладится, ею нельзя так рисковать. Это плохая улица, Нери, сюда и полиция заходит с неохотой.
— Да, конечно, прости, я понимаю, что повела себя глупо. Спасибо, ты уже второй раз меня выручаешь. Но не надо в кемпинг, Айвар, я сейчас не хочу оставаться одна. Можно пойти к тебе домой?
Этот вопрос изрядно его озадачил: Айвар не очень любил приводить в свое жилье чужих людей. У него иногда бывали гостьи, но чаще он старался ограничиваться подсобками в баре, а если женщины вызывали доверие, принимал приглашение в отель. Сейчас же ему стало не по себе еще и от ответственности такого поступка, как привести домой эту несамостоятельную девушку, совсем не похожую на всех, кто бывал там раньше. С другой стороны, предоставить ей идти своей дорогой было еще страшнее, а настаивать, чтобы она вернулась в неприятный для нее кемпинг, Айвар не хотел.
— Ну хорошо, пойдем, — ответил он наконец. — Вот только когда ты теперь вернешься к своим? И что ты им собираешься сказать?
— Ничего страшного, все уехали на экскурсию в Лалибелу с ночевкой, — сказала Нерина, и в ее глазах впервые сверкнул какой-то озорной огонек. — Так что меня никто не контролирует.
— О как, — протянул Айвар с интонацией, которую можно было истолковать по-всякому. — Но зачем ты хочешь идти ко мне? Настолько не переносишь одиночества?
— Вовсе нет, с одиночеством я всегда была в дружбе. Но всем порой бывает нужно, чтобы их услышали, а у меня надежда только на тебя.
Айвар удивленно посмотрел на нее и ответил:
— Ты в самом деле удивительная, Нери, но гораздо более нормальная, чем тебе кажется. Ладно, пойдем.
Они отправились в противоположную от кемпинга сторону. По дороге парень заметил, что Нерина слегка прихрамывала — изящные туфли явно были еще не разношены. Айвар жил в одном из убогих панельных домов, без канализации и с суровой обстановкой. Но в сравнении с многими жителями окраин Аддис-Абебы, обитающими в старых вагончиках или просто на улице, его жизнь была еще более-менее благоустроенной.
Обстановка комнаты Айвара все же показалась Нерине очень аскетичной. Уехав от родственников, парень стал очень бережно относиться к деньгам, и поскольку питаться можно было на работе, тратился в основном на сигареты, кофе и шоколад. Еда не отличалась разнообразием, часто приходилось перебиваться рисом или булгуром, сдобренным для вкуса перемолотыми бульонными кубиками. А вот любимыми, хоть и вредными привычками он категорически не хотел жертвовать.
И еще он всегда покупал контрацептивы, которые здесь стоили совсем недорого, но не пользовались особой популярностью. Эфиопы все еще считали, что от половых инфекций мужчин лучше всего предохраняет обрезание. Однако в деревнях оно до сих пор больше калечило, чем помогало, — инструменты никто не стерилизовал, а кроме того, после операции мальчики обязаны были некоторое время провести в уединении. Поэтому риск сепсиса был очень высок, и Айвар в свое время так и не позволил произвести над собой эту процедуру.
О нежелательной беременности в Африке вообще мало кто заботился, но Айвар благодаря привитым в детстве правилам был брезглив и считал глупостью экономить на своем здоровье, а помимо того, при всем неуважении к своей «клиентуре», не хотел испортить кому-то жизнь.
Комната, где жил Айвар, была довольно маленькой, с грубо окрашенными стенами и несколькими нишами, в которых хранилась посуда, гигиенические принадлежности, а также довольно много книг, журналов, безделушек и аудиокассет. Имелся здесь и магнитофон, старой марки, но еще вполне исправный. В приземистом деревянном шкафчике была сложена одежда. Также тут был примитивный рукомойник — воду для него приходилось носить из дворовой колонки, — походный туалет за ширмой, пластмассовый таз, в котором Айвар замачивал белье, и электроплитка. Около рукомойника висело небольшое зеркало.
Стены были украшены несколькими простенькими картинами и иконами на коже и пергаменте, а также яркими вырезками из журналов. Кое-что Айвар собирал сам, другое осталось от прежних жильцов и ему не хотелось это выбрасывать.
В принципе эта обстановка его на данный момент устраивала, так как дома приходилось проводить не так много времени. Но Айвар всегда выкраивал его для чтения и мыслей, наедине с которыми чувствовал себя не так уж и плохо. Во многом выручал давний четкий распорядок — с утра он выпивал крепкого кофе, заедая куском хлеба-инджеры с сахаром или медом, отжимался, приводил себя в порядок и шел работать. Если у него была вторая смена, то можно было сходить в баню, на рынок или в интернет-кафе, где он переписывался с дальними знакомыми и узнавал, что происходит в мире.
— Ты что же, сам тут убираешься? — спросила девушка, осмотревшись.
— Ну конечно, и убираюсь, и посуду мою, только стряпать не умею. Так что питаюсь по-простому, но ничего, я не привередливый! А что делать? Я ведь давно живу самостоятельно, так что волей-неволей многому научился. Стираю прямо в бане: мы там трем белье на доске и кипятим в чане.
— Какое-то странное занятие для мужчины, — заметила Нерина.
— Нет, в Африке это совсем не считается зазорным: женщины у нас шьют, варят мыло, а прачечное ремесло в основном мужское. Так что молодежь привыкла заботиться о своих вещах. А к бане вообще у многих особое отношение: это у нас как клуб досуга. Правда, мыла часто нет, и приходится довольствоваться песком и маслом, но мы привыкли. Зато как себя чувствуешь, когда разотрешься и окатишься прохладной струей! Я это дело люблю, к тому же, в бане у нас есть и массаж, и траволечение, и кофе можно попить, и просто поболтать с ребятами. Они славные, только немного легкомысленные и ленивые. Но я ведь и сам не без этого!