— Ты чувствуешь себя хорошо? Держись крепче детка, — прорычал он.
— Да, — простонала я.
Когда он энергичнее покачивал бедрами, я парировала его движениям, двигая своим телом вместе с ним. Его мышцы напряглись, и я чувствовала, что он был близок.
— Мне нравится быть в тебе.
Услышав эти слова, я погибла. Опустив рот на шею Картера, я прикусила губу и закричала от облегчения, когда он вдалбливался сильнее, входя в меня. Тяжело дыша, он на мгновение прижал меня к стене душа, освобождаясь, прежде чем опустить на пол.
Я покачнулась, когда он опустил меня.
— Мне это было нужно, — пробормотала я, лениво улыбаясь ему.
— Мне тоже, — честно признался он.
Я засмеялась и поцеловала его.
— Почему бы нам не навестить моих родителей и не перекусить? Ты заставил меня нагулять аппетит.
Картер окинул взглядом мое тело.
— Звучит неплохо. Тогда мы сможем вернуться домой и повторить все это снова.
Мои внутренности сжались от желания.
— Не могу даже возразить, звучит прекрасно!
КАРТЕР
Время пришло. Наступила пятница.
Мы с Эммой оставались у меня дома весь день, и я использовал это время, чтобы подготовить свое тело и разум к бою. Мы почти не разговаривали друг с другом, мой разум был занят всеми мыслями, проносящимися через него. Я не знал места боя, но я предположил, что это будет на другом пустом складе, таком же, как предыдущий, дерьмовое же место, чтобы умереть.
— Хочешь чего-нибудь поесть? — Спросила Эмма, ее голос был мягким.
Мысль о еде меня не привлекала. Я посмотрел на нее через плечо, любуясь тем, какой красивой она была в своей розовой майке и джинсах, с длинными темными распущенными волосами, спадающими волнами по спине. Я видел беспокойство в ее глазах, когда она прислонилась к дверному косяку нашей спальни. Это было больше не только мое, это было наше.
— Нет, — ответил я, запихивая смену одежды в свою сумку. Было уже поздно, и я знал, что Николай позвонит в любой момент.
Эмма вздохнула и вошла.
— Я тоже не могу есть.
Мой телефон зажужжал на кровати, и я посмотрел на Эмму.
— Я думаю, время пришло. — Когда я поднял трубку, на экране высветилось имя Николая. — Да, — прорычал я.
— Приходи в дом. Бой начинается в десять.
— В пути.
Я не стал ждать, пока он скажет что-нибудь еще. Я просто повесил трубку и бросил телефон в сумку. Эмма подошла ко мне сзади и обняла меня за талию.
— Когда все это закончится, мы отправимся в хижину моей семьи в горах.
Взяв ее за руки, я развел их в стороны и развернул ее лицом к себе.
— Звучит как план, я с нетерпением жду этого. — Я медленно поцеловал ее и прижался своим лбом к ее лбу. — Я вернусь малыш.
На глаза Эммы навернулись слезы.
— Обещаешь?
Я крепко обнял ее.
— Обещаю.
Как только моя сумка была застегнута, я накинул ее на плечи, и Эмма последовала за мной в гараж. Я сел в свою машину и посмотрел на нее в последний раз, прежде чем выехать с дороги. Я надеялся, что смогу сдержать свое обещание, данное ей.
Потребовалось около сорока пяти минут, чтобы добраться до особняка из-за пробок, и когда я приехал, подъездная дорога была забита машинами. Я скользнул в пространство между двумя ягуарами и направился к входной двери, где Антонио стоял на страже.
Самодовольно ухмыляясь, он открыл дверь.
— Удачи сегодня вечером.
Я не стал тратить время на ответ. Вместо этого я вошел в дом и спустился прямо в подвал. Когда я повернул за угол, все было по-другому. Подвал выглядел совершенно по-другому. Тренажеры были заменены множеством баров, установленных по всей комнате, с рядами рюмок и сотнями бутылок с ликером. И прямо посреди всего этого был боевой ринг с сиденьями вокруг него.
За моей спиной раздался голос Николая.
— Я подумал, что немного оживлю это место.
Сжимая свою сумку, я повернулся к нему лицом. Сегодня вечером он играл роль хозяина, одетый в свой модный костюм и с аккуратно уложенными волосами. Он идеально вписался в компанию остальных мафиозных ублюдков, которым нравилось смотреть, как умирают люди.
— Почему мы здесь? — Спросил я. — Разве это не место Шрама?
Николай откинул голову назад и рассмеялся.
— Сюрприз мать твою! — Он обвел рукой комнату. — Это все мое, было с самого начала. Но я заставил Шрама думать иначе.
— Зачем?