Джек нахмурился и посмотрел на Тихоню.
— Разве у тебя нет девушки, Тихоня? — спросил он.
— Тьфу ты пропасть! — воскликнул Тихоня. — Да у меня никогда в жизни никого не было.
Том свистнул сквозь зубы, а Пит расхохотался. Оба с любопытством поглядели на Тихоню.
— Плохо твое дело, — сказал наконец Пит. — Ведь ты здорово играл в команде в этом сезоне. Подумай, какая обида, на банкет тебе не попасть, — значит, и поесть там вволю не придется.
— Ведь ты целую четверть играл с риверсайдовцами, верно? — спросил Джек Филлипс. — Разве не ты играл левым крайним, когда выбыл Чэк Гаррис?
— Конечно, я, — сказал Тихоня, — и я ни разу не пропускал тренировки. Все остальное время я был, правда, в запасе, но я здорово старался — хотел попасть в первую команду.
— У тебя такое же право пойти на банкет, как у самого капитана, — сказал Пит. — Просто обидно, что тебе нельзя пойти только из-за того, что у тебя нет девушки, как у всех у нас.
— Может, мне удастся пригласить кого-нибудь из здешних девочек? — спросил Тихоня с надеждой.
Ребята уставились в пол. Пит покачал головой. Том и Джек Филлипс тоже покачали головами. Тихоня сразу понял, о чем они подумали.
— Все здешние уже приглашены на банкет еще в начале года, в сентябре, — сказал Пит. — Теперь уже поздно раздобывать себе гостью. Жаль, что мы раньше об этом не подумали, Тихоня.
Тихоня выпрямился.
— А как насчет гарперовской дочки? — спросил он. — Ты знаешь, про какую я думаю, про Фрэнсис Гарпер?
Мальчики смотрели на Тихоню очень пристально, потом покачали головами и уставились в пол.
— Фрэнсис Гарпер — барышня Чэка, Тихоня. Она будет сидеть во главе стола с Чэком, на капитанском месте.
— Эх, — сказал Тихоня и хлопнул книжками по столу, — мне бы только знать об этом вовремя, я бы завтра вечером привел самую хорошенькую девушку в штате. Ей-богу, привел бы!
Джек Филлипс вскочил:
— Самую хорошенькую девушку в штате? — расхохотался он. — Брось эти шуточки, Тихоня. Самая хорошенькая девушка штата живет в Сондерстауне.
— А как ее зовут? — спросил Тихоня.
— Не знаю, как ее зовут, я видел ее всего раз в жизни. Пробовал было с ней познакомиться на одной вечеринке в Сондерстауне, но передо мной в очереди стояло еще человек сорок — даже подойти к ней близко не удалось. Но раз я говорю, что она самая хорошенькая, значит, знаю, что говорю. Спроси кого хочешь, если не веришь. Ты бы посмотрел на нее — сам увидел бы, что я не вру. Если бы Сондерстаун был не так далеко…
Том и Пит кивнули, глядя в окно.
— Как ее фамилия, Джек? — спросил Тихоня.
— Кажется, Хэмптон, впрочем, я не уверен. Но какое это имеет значение, все равно тебе…
Тихоня встал, подошел к окну и долго смотрел на здания общежитий. Скоро надо было идти завтракать.
— Раздобуду для тебя кого-нибудь в будущем году, Тихоня, — сказал Пит, — Если бы я только знал заранее…
Тихоня не слушал, что они говорили. Он бормотал себе под нос:
— Вошел в команду с первого дня тренировок, ни разу не пропустил ни единой минутки. Думал, наверняка можно будет пойти на банкет. А кто целую четверть играл с риверсайдовцами? Ну ладно, был бы я запасной.
Том, услышав его бормотание, подошел к окну и стал рядом с ним.
— До чего обидно, Тихоня, — сказал он и положил ему руку на плечо. — Ты имеешь такое же право пойти на банкет, как и я. Но… но даже самого капитана и то не впустили бы в зал без дамы. Такое уж правило, ничего не поделаешь.
Тихоня вышел из комнаты, прошел по коридору к себе и положил книги на стол. Ему не хотелось сидеть в комнате и ждать, пока позовут завтракать, и он спустился по лестнице и вышел из общежития. Пока Тихоня спускался во двор, он придумал одну штуку. Он пошел к выходу и, едва миновав ворота, бросился бежать в город.
Банк на углу был открыт. Тихоня влетел туда и спросил, сколько у него денег на текущем счету. Оказалось, ровно четыре доллара. Он выписал чек на три доллара и попросил дать ему всю сумму серебром. Ему хотелось положить деньги в карман и чувствовать, что они там лежат. Долларовую бумажку легко было потерять, а тогда он уже не смог бы сделать то, что решил.
Выйдя из банка, он зашел в парикмахерскую и сел постричься. Постричься было необходимо: последний раз он стригся недели три тому назад. Сидя в кресле, он начал высчитывать, сколько будет стоить поездка в Сондерстаун. У него останется доллар и двадцать центов. Если он хоть что-нибудь съест за это время, ему придется потратить по меньшей мере половину этих денег. А кроме того, может быть, придется кое-что потратить и в Сондерстауне.
Когда парикмахер кончил его стричь, Тихоня решил, что нужно взять в банке оставшийся доллар. Он попросил парикмахера погасить чек. Парикмахер взял чек и сказал, что надо послать этот чек в банк и разменять. Тихоня снова сел и стал ждать, пока мальчишка-чистильщик бегал в банк.
— Уезжаете на воскресенье? — спросил парикмахер. — Кажется, завтра банкет футболистов?
Уезжаю, но к банкету успею вернуться, — сказал Тихоня. — Я был запасным весь сезон, а когда Чэк Гаррис выбыл из строя, участвовал в матчах с риверсайдовской командой целую четверть.
— В форрест-гровской команде никогда не было капитана лучше Чэка Гарриса, — сказал парикмахер.
Мальчишка-чистильщик прибежал обратно, но вместо денег вернул парикмахеру чек на один доллар, который ему дал Тихоня.
— Это зачем? — спросил парикмахер.
— В банке сказали, что чек недействителен, — объяснил мальчик.
Парикмахер искоса поглядел на Тихоню, покачал головой.
— В чем дело? — спросил он. — Хотели меня надуть?
Тихоня старался изо всех сил объяснить, как обстояло дело с деньгами. До отхода поезда осталось совсем мало времени. Тихоня объяснил, что он был в банке, и спросил, сколько у него на счету. Ему сказали — ровно четыре доллара. Он взял три доллара, оставив один доллар на текущем счету. И на этот вот доллар повторял Тихоня, он и дал чек. Парикмахер перестал слушать его и вышел вместе с ним. Они пошли через улицу в банк на углу.
Когда они вошли, Тихоня спросил кассира, есть ли на его текущем счету один доллар. Кассир порылся в своих книгах и покачал головой.
— Только что пришел чек, — сказал он. — Чек на один доллар. Ваш счет исчерпан.
Все на свете, в том числе и кассир и парикмахер, были правы. Один Тихоня был неправ. Он не понимал, как это вышло, не знал, что он не может быть прав, раз все говорят, что он не прав. Он разорвал чек и заплатил парикмахеру сорок центов за стрижку. После этого у него осталось в кармане всего восемьдесят центов, не считая билета в оба конца.
Он поспел на поезд в последнюю минуту и занял место в вагоне для курящих. Усевшись, он вдруг вспомнил, что никому из футбольной команды не разрешалось нарушать режим тренировки до банкета, и обрадовался, что не придется тратить десять центов на сигару.
Было около семи часов вечера, когда поезд остановился в Сондерстауне. Тихоня спрыгнул с подножки и первым делом бросился в ресторан. Он заказал бутерброд с ломтиком холодной курицы и стакан молока. После этого у него оставалось всего пятьдесят пять центов.
В телефонной книжке было пятнадцать или двадцать Хэмптонов. По пяти центов за вызов… Он решил записать на бумажке несколько адресов и попробовал узнать, где живет самая хорошенькая хэмптоновская дочка. Он был уверен, что все они между собой в родстве и что он сможет разузнать, где живет та, которую он искал.
Он отыскал по адресу первых Хэмптонов. Они жили в девяти кварталах от вокзала, и было почти восемь часов, когда он туда добрался. Негритянка-горничная вышла на звонок. Тихоня небрежно сунул ей в руку монету. У него осталось всего сорок пять центов.
— Это за что же? — спросила она, с любопытством разглядывая десятицентовую монетку.
— Я приехал в ваш город по важному делу, — решительно проговорил Тихоня, — и мне необходимо найти мисс Хэмптон.
— Которую мисс Хэмптон? — спросила горничная. — Здесь молодых барышень Хэмптон целый выводок. У нас в доме ни одной, правда, нет, но зато в других домах их много.