— Надевайте, — сказал он.
— Думаете, мне это понадобится? — спросил гость. — Разве мы идем надолго?
— Вероятно, — сказал Богарт. — Лучше оденьтесь как следует. Наверху холодно.
Гость взял комбинезон.
— Видите ли, какое дело… — сказал он. — Нам с Ронни надо завтра… то бишь сегодня, самим сделать небольшую вылазку. Как вы думаете, Ронни не рассердится, если я немножко опоздаю? А вдруг он не захочет меня ждать?
— К завтраку мы вернемся, — сказал Мак-Джиннис. Он был очень занят возней со своим сапогом. — Положитесь на меня.
Мальчик взглянул на него.
— Когда вам надо быть здесь? — спросил Богарт.
— Трудно сказать, — ответил мальчик. — Думаю, что это неважно. Ведь только от Ронни зависит, когда нам выходить. А он меня дождется, даже если я немножко запоздаю.
— Дождется, — подтвердил Богарт. — Надевайте комбинезон.
— Ладно, — ответил тот. Летчики помогли ему натянуть комбинезон. — А я ведь еще ни разу не летал, — сказал он доверительно. — Держу пари, что оттуда видно куда дальше, чем с гор, а?
— Больше, во всяком случае, — сказал Мак-Джиннис. — Вам понравится.
— Еще бы. Лишь бы Ронни меня дождался. Вот небось весело! Но опасно, правда?
— Что вы! — сказал Мак-Джиннис. — Шутите!
— Придержи язык, Мак, — сказал Богарт. — Пошли. Хотите еще кофе? — Он обратился к гостю, но ответил ему Мак-Джиннис:
— Нет. У нас есть кое-что получше вашего кофе. От кофе остаются противные пятна на крыльях.
— На крыльях? — удивился мальчик. — Откуда же на крыльях берется кофе?
— Говорят тебе, молчи, Мак, — приказал Богарт. — Пошли.
Они снова пересекли аэродром и приблизились к грядкам мигающих сине-зеленых огней. Когда они подошли почти вплотную, гость различил во мгле очертания «хэндли-пейджа». Самолет был похож на спальный вагон, который, вздыбившись, врезался в каркас нижнего этажа недостроенного небоскреба. Гость притих и смотрел на машину как зачарованный.
— Больше крейсера, ей-богу, — заговорил он, как всегда, торопливо и звонко. — Теперь понимаю. Ну, конечно, он не может летать весь целиком. Вы меня не обманете! Я уже их видал. Обе части летают отдельно: в одной будем сидеть мы с капитаном Богартом, а в другой — Мак еще с кем-нибудь, да?
— Нет, — сказал Мак-Джиннис. Богарт куда-то исчез. — Весь он взлетает целиком. Весело, правда? Как мотылек, а?
— Как мотылек? — удивился мальчик. — А-а, понимаю. Крейсер. Летающий крейсер. Понимаю.
— И вот что, — продолжал Мак-Джиннис. Он протянул руку, и ладони мальчика коснулось что-то холодное — бутылка. — Когда стошнит, глотните как следует.
— А разве меня стошнит?
— Непременно. Всех тошнит. Какой ты без этого летчик. А вот эта штука спасает. Ну а если не поможет, тогда…
— Что тогда? Ага, понял… Что?
— Только не через борт. Не надо блевать через борт.
— Не через борт?
— Ветром отнесет нам с Боги в глаза. Ничего не видно. Хана. Крышка. Понимаете?
— Еще бы! А что делать? — Голоса их звучали негромко, отрывисто, сурово, как у заговорщиков.
— Опустите голову и валяйте.
— Ага, понимаю.
Вернулся Богарт.
— Покажите ему, пожалуйста, как пройти в переднюю кабину.
Мак-Джиннис пролез в люк. Спереди, там, где фюзеляж поднимался кверху, проход суживался: приходилось пробираться ползком.
— Ползите вперед, не задерживайтесь, — сказал Мак-Джиннис.
— Похоже на собачью конуру, — заметил гость.
— Здорово похоже, а? — весело подтвердил Мак-Джиннис. — Ну, давайте ходу. — Пригнувшись, он услышал, как его собеседник быстро пробирается вперед. — Не удивлюсь, если там, наверху, вы заметите пулемет, — сказал он в темноту прохода.
Издали донесся голос мальчика:
— Уже нашел.
— Сейчас придет стрелок и посмотрит, заряжен ли он.
— Заряжен, — сказал гость, и, вторя его словам, оттуда, где он сидел, загремела пулеметная очередь, короткая и отрывистая. Раздались крики, громче всего кричали снизу, из-под самолета.
— Полный порядок, — прозвучал голос мальчика. — Перед тем как нажать спуск, я отвел дуло на запад. Там ничего нет, только морское управление и штаб вашей бригады. Мы с Ронни всегда так делаем перед тем, как куда-нибудь выйти. Простите, если поторопился. Да, кстати, — добавил он. — Меня зовут Клод. Кажется, я вам не говорил.
На земле стояли Богарт и еще два офицера. Они со всех ног прибежали к самолету.
— Отвел дуло на запад… — сказал один из них. — Почем, дьявол его возьми, он знает, где тут запад?
— Он моряк, — ответил другой. — Не забудь, что он все-таки моряк.
— Кажется, еще и пулеметчик, — сказал Богарт.
— Будем надеяться, он не забудет об этом, — произнес первый.
Тем не менее Богарт не спускал глаз с силуэта, темневшего в пяти метрах от него над турелью пулемета.
— Ты заметил, как он ловко приноровился к пулемету? — спросил Богарт сидевшего рядом с ним Мак— Джинниса. — Даже отвел на себя барабан. Здорово, а?
— Здорово, — сказал Мак-Джиннис. — Дай только бог, чтобы он не забыл, где находится. А то вдруг решит, что это они с гувернером любуются видами Уэльса…
— Может, не стоило брать его с собой? — сказал Богарт. Мак-Джиннис ничего не ответил. Богарт слегка двинул штурвал. Впереди, в кабине пулеметчика, голова их спутника беспрестанно вертелась то в одну, то в другую сторону.
— Долетим, отгрузимся — и восвояси. Может, еще затемно. Черт побери, ну разве это не позор? Его страна четыре года канителится в этой грязи, а он ни разу пороху не нюхал!
— Ничего, сегодня понюхает, если не будет прятать голову, — сказал Мак-Джиннис.
Но мальчик и не думал прятать голову. Даже когда они прилетели к цели и Мак-Джиннис подполз к бомбодержателям. Даже когда их поймали в луч прожектора и Богарт, дав знак другим самолетам, спикировал, оба его мотора взревели и машина на полной скорости нырнула вниз, сквозь пелену рвущихся пуль. Он видел лицо мальчика в ослепительном свете прожекторов; оно низко свесилось за борт, резко выделяясь, как высвеченное лицо актера на сцене, и сияло детским любопытством и восторгом.
«Он стреляет из этого „льюиса“, — подумал Богарт. — И неплохо стреляет», — добавил он, опуская нос самолета книзу, глядя в кольцо, наблюдая за тем, как в нем появляется мушка, а потом поднял правую руку, чтобы сделать ею знак Мак-Джиннису. Он опустил руку; за шумом моторов он, казалось слышал щелк и свист сброшенных бомб, а самолет, освободившись от груза, длинной свечой взмыл кверху, на мгновение выскочив из луча прожектора. Потом Богарт некоторое время был очень занят, попав в полосу разрывов, выходя из нее, врезаясь наискось в другой луч прожектора, который поймал их и держал так долго, что он опять увидел мальчика, низко перегнувшегося через борт и глядевшего куда-то назад и вниз, мимо правого крыла и шасси самолета.
«Видно, начитался книжек про авиацию!» — подумал Богарт и тоже поглядел назад, проверяя, что делается с остальными самолетами.
Потом все было кончено: темнота стала пустой, прохладной, покойной и почти беззвучной, если не считать ровного гула моторов. Мак-Джиннис влез обратно в кабину управления и, стоя у своего места, выстрелил теперь уже из ракетницы. Постояв секунду, он поглядел назад, туда, где шарили и рассекали тьму прожекторы. Потом сел.
— Порядок, — сказал он. — Пересчитал — все четыре целы. Ходу! — Он посмотрел вверх. — А как там дела у подданного его величества? Ты его часом не подвесил на бомбодержатель?
Богарт поглядел на нос. Передняя кабина была пуста. Она туманно вырисовывалась на фоне звездного неба, но, кроме пулеметного дула, там ничего не было видно.
— Да нет, — сказал Мак-Джиннис, — вот он. Видишь? Совсем перегнулся вниз. Черт бы его побрал, я же ему говорил, чтобы он не блевал за борт. Вон возвращается на место.