– Хватит! – решительно попыталась прекратить спор Мона. – Лорна, если тебе больше нечего сказать, лучше помолчи.
– Прошу прощения, мам, – подчинилась дочь, не скрывая радости от того, что и ей удалось вставить слово.
– Моя машина совершенно безопасна, – возмущенно воскликнул Эван. – Коробка передач почти новая, и тормоза никогда не подводили…
– Сомневаюсь, что ты их проверил, – снова подала голос Лорна, – поскольку не мог сдвинуться с места.
– Дело было вовсе не в тормозах. Стоило нажать на педаль, и они схватывали намертво.
– Поэтому твоя машина и стояла как вкопанная. На тормозах…
– Ах ты, ехидна…
– Заткнитесь, оба! – не выдержала Мона. – Не имеет смысла спорить на эту тему. Эван, подумай над моим предложением. Тебе хватит и трех тысяч долларов. А пока, если по возвращении Софи ты захочешь с ней прокатиться, можешь брать мою машину.
Мона покаянно подумала, что ее неожиданная вспышка объясняется отвратительным состоянием духа. Ей отчаянно не хватало Арни, и, предложив Эвану пользоваться ее машиной, она руководствовалась сугубо эгоистическими интересами. Мысль о том, что Софи каждый вечер будет дома и они с Арни ни на секунду не смогут остаться наедине, казалась просто невыносимой. Разве что… Разве что она выйдет за него замуж. Тогда все упростится.
Но в данный момент следовало отложить размышления по этому поводу. Она еще не готова к последнему шагу, но уже близка к нему.
Если бы Моне пришлось отвечать на вопрос, что же ее сдерживает, она бы не нашлась, что сказать. Арни вел себя безукоризненно. Обаяние было его органичной чертой, мягкий юмор никогда никого не мог обидеть. Ум, внешность, магнетизм этого человека создавали атмосферу преклонения перед ним. А дискуссии и споры с людьми перед телевизионной камерой, да и в повседневной жизни всегда заканчивались его победой. Даже в стычках с любимой дочерью он твердо стоял на своем, ни в чем не уступая. Значит, и ей, Моне, уготована роль побежденной? Ну нет, это не по ней! Хотя, кажется, Арни любит ее.
Она мечтала обрести такую же смелость, с какой Арни был готов довериться ей. Но пройденная ею суровая школа жизни приучила к осторожности, и она уже не могла забыть ее уроков.
Как-то днем, когда отец и дочь Гарленды уже неделю как вернулись домой из Атлантик-Сити, Мона торопливо завершала начатую работу. Они с Арни договорились о встрече, и Мона собиралась уже покинуть студию, но неожиданно зазвонил телефон.
Оказалось, что это была Дороти Вэнс, старший партнер модельного агентства «Бартон и Вэнс».
– Привет, Дот. Чем могу служить?
– Ты уже услужила, – раздался в трубке веселый низкий голос. – Ты просто гениально умеешь разыскивать таланты. Благослови тебя Господь за то, что ты послала ее к нам.
– Кого послала? – удивилась Мона.
– Конечно же, Софию Гарленд. Ее фотографии просто фантастически хороши.
– Что?!
– Только не говори, что уже забыла, как давала ей наш адрес.
– Дот, прошу тебя… я понятия не имею, о чем ты говоришь.
– Разве не ты делала снимки прелестной Софи?
– Да, было такое, – согласилась Мона, уже догадываясь, что произошло. – Но расскажи толком, как они попали к тебе?
– Пришли по почте. Когда мы увидели их, то не могли поверить своим глазам. Я позвонила девочке, и сегодня утром она явилась. Теперь София Гарленд будет представлять агентство «Бартон и Вэнс».
– Ты хочешь сказать, она уже что-то подписала? – с волнением спросила Мона.
– Дело не в этом, моя дорогая. Она еще несовершеннолетняя. Кроме того, мне не хотелось бы думать, что наши модели сотрудничают с нами лишь в силу юридических обязательств. Куда лучше строить дело на доверии.
Это правда, подумала Мона, лихорадочно хватаясь за соломинку. Если и можно хоть чем-то утешиться в этой истории, то лишь мыслью, что вряд ли Софи могла найти лучшее агентство.
– Во всяком случае, – продолжала гудеть Дороти, – я подумала, что ты можешь быть довольна тем, как идут дела. Эта птичка рассказала мне, что ты едва ли не член их семьи.
– После этого мне остается лишь выпить пузырек валерьянки, – с отчаянием бросила Мона. – Дот, это ужасно. Я не имею на девочку никакого влияния. Кроме того, она должна ехать на учебу в Гарвард.
– Чего из ее слов не следует.
– Но ты не можешь воспользоваться снимками Софи. Я сделала их в подарок к ее дню рождения. Они носят сугубо частный, а не профессиональный характер.
– То есть ты хочешь сказать, что не посылала ее к нам?
– Да нет же! Я даже представления не имею, откуда она узнала, что ты… О, силы небесные! Ну конечно! – Мона невольно прикрыла глаза, когда в памяти у нее всплыло лицо Софи, рассматривающей снимки Шилы Смит.
– Дот, прошу тебя… все получилось совершенно случайно. Ты не должна иметь с ней дело.
– Дорогая, я не хочу обижать тебя, но, откровенно говоря, это касается только нас с Софи. Что бы ты ей ни советовала, у нее есть право сотрудничать с нами, если она того хочет. А девочка мечтает стать моделью.
Дороти права, и Моне оставалось лишь рвать на себе волосы. Не в ее силах что-либо разрешать или запрещать. В других условиях она бы порадовалась за девочку, которой несказанно повезло привлечь внимание одного из лучших агентств в Штатах. Да, теперь обеим крепко достанется от Гарленда.
Но во всяком случае, у нее хватило выдержки тепло попрощаться с Дороти. Положив трубку, она уставилась на клочок бумаги перед собой.
Почерком Мэрилин на ней было нацарапано несколько строк: «Звонил Арни Гарленд. Планы на сегодняшний вечер меняются. Отправляйся прямо к нему домой. Спешно. Он сказал, что ты все поймешь».
В эту минуту появилась Мэрилин.
– Как хорошо, что вы нашли записку. Я спросила, не хочет ли он поговорить с вами, но он сказал: «Нет, просто передайте ей мою просьбу».
– Какой у него был голос?
– Честно говоря, не очень дружелюбный. Вы не поссорились?
– Пока нет. Это еще впереди.
Едва только Мона появилась у дверей Гарленда, они сразу же распахнулись. Видно, ее с нетерпением ждали. Арни был чернее тучи.
– Ни к чему хорошему твое вмешательство не приведет, – буркнул он.
– Мое… Минутку, Арни. Еще полчаса назад я ни о чем не знала. Софи сама послала снимки в агентство.
– А откуда она узнала, куда их посылать?
– Она увидела адрес на одном из рекламных плакатов в моей студии.
– Помнится, ты мне обещала, что ничего подобного не случится, – поджал губы Арни.
– Я обещала, что сама снимки посылать никуда не буду, но я не властна запретить твоей дочери делать то, что она считает нужным.
– Ты могла бы снять плакат. Тогда бы ей не пришло в голову своевольничать.
Мона застонала.
– О господи, я удивляюсь, как плохо ты знаешь Софи. Или, точнее, знаешь ее, но не умеешь воспользоваться этим.
Они перешли в комнату, и Арни налил Моне полстакана ее любимого сухого шерри. Когда она отпила глоток, он сказал:
– Может, ты объяснишь свое загадочное замечание?
– Ты сам мне рассказывал, что Софи свойственны настойчивость и решительность. Она напоминает тебя. Найди время, присмотрись к дочери. И ты увидишь, что она – твое зеркальное отражение.
Арни насмешливо хмыкнул. Тут же подавив смешок, он снова помрачнел, но Мона знала, что ее сравнение отнюдь не огорчило его, и подытожила:
– Если Софи чего-то хочет, она этого добьется. А хочет она быть моделью. Чтобы ее остановить, тебе придется посадить дочь под замок или отправить в монастырь.
Гарленд воздержался от ответа. Покинув комнату, он направился в свой кабинет, а вернувшись, протянул Моне письмо. У нее расширились глаза, когда она ознакомилась с его содержанием.
– Стипендия в Гарварде! Мисс Гарленд, как юному гению, – выдохнула она. – Когда пришло письмо?
– Этим утром, когда Софи не было дома. Вернувшись, она рассказала, что ходила в агентство «Бартон и Вэнс», что они берут ее и что она собирается как можно скорее приступить к работе.