Почему-то в течение всей её жизни с Всеволодом она даже не вспоминала о вопросах, которые мучили её в девичестве.
Может быть, потому, что, отдав свою квартиру Борьке, больше не жила на могилах и не думала о жизни ушедших людей. А может, потому, что Всеволод задал такой ритм жизни, что она не успевала ни о чём задуматься, бежала куда-то и никак не справлялась со всеми наваленными на неё делами и заботами.
В тот час ожидания Всеволода, запахнувшись в пальто, пытаясь победить страх и озноб, Катерина впервые за много лет спросила себя: как победить ощущение неуверенности и бессмысленности жизни, как жить дальше?
С трудом открыла тяжёлую дверь будки, набрала номер своей прежней квартиры.
Борька только пришёл с работы. Услышав его голос, немного успокоилась, вполне сносно рассказала об утреннем звонке Всеволода, о покупках, о бараньей ноге, о долгом ожидании.
— Да ничего с ним не случилось! — убеждённо и холодно воскликнул Борька. — Голову на отсечение. Какая авария?! Он застрахован от аварии. Такие люди всегда застрахованы. Он всё в жизни делает осторожно: выходит на мороз, двигается, ест, водит машину. Ты не замечала? Пьёт он с кем-нибудь в дорогом ресторане и забыл о своём звонке и о тебе! Так что не мучайся. Занимайся своими делами, расслабься, отдохни!
— За что ты так не любишь его? — с горечью спросила Катерина.
— Ты что, с улицы звонишь? — торопливо спросил Борька. — Почему? Не надо слишком беречь мальчишек, пусть разделяют с тобой твои трудности. Если уж так волнуешься, перезвони мне через пять минут, я дозвонюсь в «Несчастные случаи».
«Только чтоб ничего не случилось! — Она ходила взад и вперёд перед автоматом и неизвестно у кого просила: — Пусть Всеволод будет жив, пусть с ним ничего не случится!»
У Борьки никак не складывается жизнь. Он один, а давно пора бы было жениться.
«Такой, как ты, второй нет, а другой мне не надо!» — отшучивается он.
На самом деле объяснение более прозаичное. Борька много работает. Он окончил аспирантуру и очень быстро стал заместителем заведующего лабораторией. Лаборатория — экспериментальная, эксперимент не остановишь, вот Борька и сидит иногда даже ночами. Он выращивает кристаллы. Смотреть, как они растут, конечно, интересно, но она знает: Борьке, любящему детей, нужны дети. Она не видела заведующего лабораторией, но, видимо, тот не перетруждает себя и всю свою работу свалил на Борьку. Вот Борьке и некогда ухаживать за девушками, приходится сидеть в лаборатории по вечерам и в праздники.
Всеволод не любит, когда она звонит перед сном Борьке. Если повода не придумаешь, обязательно начнёт пытать её:
— Признавайся, ты любишь Бориса больше меня? Мне на работу никогда не позвонишь, а своему Боречке… не успеваешь порога переступить, летишь к телефону. Не забывай, у тебя семья. А может быть, у Бориса сидит дома какой-нибудь очаровательный старший товарищ? Эти холостые компании…»
Откуда он узнал, что она звонит Борьке на работу, совершенно непонятно.
Только Катерина направилась к телефону-автомату, как перед самым её носом в будку забралась толстая тётка. Она долго доставала записную книжку изхумки, долго листала её, потом долго искала монетку.
Отойти от этой будки Катерина не может — не увидит подъезда и арки.
Номер у тётки не набирается. То ли она — из провинции и не умеет пользоваться телефоном, то ли залезла в будку греться, а звонить ей некуда, то ли в самом деле нужный номер не набирается… так или иначе минуты летят, одна за другой, — тётка плотно оккупировала телефон-автомат.
Не нужно спешить. Борька ещё не дозвонился, в «Несчастных случаях» обязательно занято, — уговаривает она себя. — Нужно подождать.
Но ждать она больше не может. Ей кажется: снег заваливает Всеволода, искалеченного, истекающего кровью. Свою жизнь видит, как через увеличительное стекло: Всеволод учит её плавать играть в пинг-понг, ведёт её по широкой, залитой солнцем веранде санатория, Всеволод играет с Петей в шахматы, и лицо у него — светлое, он то и дело поворачивается к ней, ищет её ответного взгляда.
Всеволод прав: семья важнее работы. На работе — чужие женщины, которых, вылечит, их или не вылечит, она больше не увидит, а здесь — отец твоих детей, твои дети. Твой дом.
— Очень прошу, разрешите мне, я только одно слово…
Толстуха повернулась к ней. Горько, отчаянно, безутешно она плачет, по толстым щекам текут слёзы. Вместо глаз — едва видные щёлки, рот, как у рыбы, разинут.