Никогда ни на кого в жизни не кричала, а сейчас кричала.
И роженица под её криком перестала звать маму, начала слушать приказания акушерки и работать: глубоко дышать, старательно тужиться — очень она хотела родить человека. Лишь потное, воспалённое лицо выдавало её муки.
Ермоленко-муж всё-таки вырвался и выскочил за дверь родилки, буквально вбежал в её кабинет, схватил графин и стал пить прямо из графина, а потом прижался лбом к стене и беззвучно заплакал.
— Бросишь?! Бросишь?! — возбуждённо повторяла Катерина. — За все муки, за всю любовь к тебе бросишь? Поезжай за цветами, за фруктами. Поезжай на рынок, слышишь? Хоть и нельзя, хоть и против всех правил, я тебя к ней пущу. Руки ей целуй, ноги. Только скажи, что решаешь: будешь своего рожать на будущий год или подберём чужую брошенную девочку?!
Катерина о Всеволоде не вспомнила. До обеда. До той черты, после которой она должна была спуститься в Консультацию и принимать больных. Снова, как утром, раздвоение: Всеволод — больные.
Девчушка совсем молоденькая, лет восемнадцати, не больше.
Катерина смотрит на часы. Четверть пятого. Всеволод придёт в шесть.
Конечно, она может вернуться как обычно, около восьми. Борька говорит: не унижайся. Борьке хорошо, он сам по себе, а у неё — сыновья.
Нет, она не боится остаться одна, она вырастит обоих, прокормит. Но она не может без Всеволода.
После вчерашнего… что она наговорила ему!.. он уйдёт!
— Вам придётся лечь на исследование, — говорит Катерина, не поинтересовавшись подробностями её самочувствия. — Следующий!
— Я не могу лечь на исследования, у меня больна мама, младший брат на руках…
Они тогда ехали в «Иверию». Минское шоссе — широкое, свободное. Всеволод в первый и единственный раз изменил себе — ехал не осторожно, а держал скорость 120 километров. Ей было страшно. Ветер свистел, обтекая машину, бились о стекло бабочки.
— Я никогда не умру, если ты будешь со мной. Мне кажется, ты меня понимаешь. Твоя ладошка… — Он взял её руку, положил себе на щёку. — У меня большие планы, назначение моё высокое, ты должна создать мне условия. Я буду много работать, если ты поможешь мне.
— Какие у тебя планы? — спросила она.
— Я хочу написать такой труд, в котором полностью раскроется психология великого человека. Понимаешь, я верю, что смогу объяснить, зачем человек родится. Ведь не случайность же это?! У каждого человека обязательно должно быть своё назначение на земле. Ты согласна? Люди обыкновенные мало интересны, а великие… на них можно учиться жить всем. Каждый человек должен стремиться стать великим. Вот я и буду учить этому. С тех пор как я бросил радио и стал писателем, я считаю, что мой труд — самый главный для нашей страны сейчас: процессы, происходящие в душе человека, важны в масштабах всей страны, поучительны. Представляешь, как интересно разобраться в них? Согласись, мой труд значителен. Понять закономерности истории, жизни общества можно только на людях талантливых и необычных. Всё начинается с характера. Люди ленивы и не любят совершать над собой усилия. А ведь свой характер нужно формировать самому, не уповать на природу. Ты задумывалась, какова роль писателя в жизни общества? Писатель во многом определяет политику и погоду общества, пути развития. Именно поэтому его труд, его «я» остаются навечно. Только ты помоги мне. — Неожиданно Всеволод затормозил, подвёл машину к обочине, потянулся к Катерине; Обнял её, стал гладить грудь, плечи. Нетерпеливо подрагивали щёки.
— Ты с ума сошёл! Люди гуляют в лесу, машины едут мимо.
— Я люблю тебя. Пусть все смотрят, как я люблю тебя.
— Мне трудно предложить вам что-то другое. Без тщательного стационарного обследования сложно поставить точный диагноз. Подумайте. Придете ко мне через два дня. Следующий!
Она хорошо уложилась, ровно пятнадцать минут на каждого. Всеволод прав. Нечего задерживаться на работе. Посмотрела она больную? Посмотрела. Поняла причину заболевания? Поняла. Назначение сделала? Сделала. А дальше пусть думает сама больная. Хочет она лечиться или не хочет. Ведь не отказываются же ее лечить!
— Если есть там беременные, пусть заходят по двое!
Домой Катерина шла очень быстро. Успеть. Только бы прийти до Всеволода. Забежала в кулинарию, купила готовых котлет, голубцов, забыв про баранину.
Ужин длился два часа. Всеволод всех смешил. Рассказывал анекдоты, истории, происходившие с ним в юности.
Мальчишки заливались. Ей было не по себе. Что-то она сегодня нарушила. В чём-то главном предала себя.