Что Всеволод нашёл в ней? Зачем она ему?
Анатолий — инженер. Наверное, профессия накладывает на человека печать. Если Всеволод безграничен, неожидан и дерзок, то Анатолий регламентирован во всех своих поступках и словах.
— Я приглашаю тебя в кино, — говорит он всегда одну и ту же фразу.
И она знает, что билет взят обязательно на 19 часов, ни раньше, ни позже. Раньше — они не успевают до сеанса поужинать. Позже — придётся лечь спать после двенадцати, и они не успеют выспаться перед следующим днём.
В театр Анатолий её не зовёт. То ли просто не догадывается, что ей хочется в театр, то ли билеты для него дороги, то ли их трудно достать, то ли слишком поздно кончаются спектакли.
Зато Анатолий очень любит водить её в парк культуры. Чаще всего они катаются на лодке. Анатолий гребёт спокойно, уверенно, точно всю жизнь только то и делает, что гребёт. И, хотя движения у него спокойны, несуетны, лодка движется быстро, — так быстро, что капли не успевают сорваться с вёсел, а вёсла, взлетев, сразу погружаются в воду.
В парк культуры они часто ходили с Борькой, когда Борька был маленьким. Поэтому она так любит парк культуры. Правда, на лодке они с Борькой не катались, они «летали» на самолётах! И часто, став взрослой, она вспоминает зелень травы и дома над головой, бесплотную невесомость облаков с просинью солнечного неба, захлебнувшееся дыхание и жгучий страх, смешанный с холодком под ложечкой. С Борькой катались на «чёртовом» колесе, С Борькой стреляли в тире. А к лодочной станции почему-то ни разу кривая не вывела.
Анатолий во всём парке культуры признавал только лодку. Правда, он спрашивал, хочет ли она на «чёртово» колесо, но она не хотела. Она не любила повторять ощущения, которые когда-то испытывала, они отошли в прошлое и пусть там остаются.
Зимой Анатолий учил её кататься на коньках. Тоже незнакомое занятие. Борька в «коньки» её не вовлёк. Он увлёкся коньками позже, когда она уже переселилась в новую квартиру.
Ноги разъезжались, она неуклюже, неуверенно двигалась рядом с Анатолием, вцепившись обеими руками в его локоть. А он, несмотря на то, что она. всей тяжестью висла на нём и наверняка была смешна, смотрел на неё сияющими глазами, счастливо смеялся.
— Ты самая красивая! — говорил он. — Ты самая необыкновенная!
Он поправлял ей выбившийся шарф, сбрасывал с её щёк снег и осторожно катил её.
— Прошу тебя, ещё! — умолял он. Неизвестно, что «ещё». То ли ещё один круг сделать на катке, то ли ещё подержаться за него, то ли улыбнуться ему.
Странное действие оказывало на неё восхищение Анатолия. Он смотрел на неё так, словно ждал от неё необыкновенных поступков и необыкновенных мыслей. И она становилась при нём всемогущей: могла без конца, не обращая внимания на ноющие ноги, идти по городу, кататься на коньках, без конца говорить, упиваясь собственными словами и голосом, и чувствовала, что говорит вещи умные и интересные. До донышка раскрывала она себя перед Анатолием. Ему рассказывала про своих больных и даже однажды показала записки — истории болезни. А когда он нашёл их очень интересными, обрадовалась, как ребёнок. При нём она наполнялась ещё большей любовью к своим больным, к Борьке, к окружающему миру. Чувствовала себя красавицей. Забывала о штопаном платье и о тёмном пятне на красной куртке.
— Что для тебя главное в жизни? — спросила она как-то. — Работа? Книги?
— Ты! — улыбнулся Анатолий.
— Да нет, я не об этом. Вот для Всеволода — политическая борьба. Он живёт для того, чтобы разобраться в ней, помочь людям разобраться и, заняв в ней своё место, остаться в истории навсегда, так я понимаю. А для тебя, что главное в жизни?
— Ты!
— Я серьёзно, — обиделась она.
— И я серьёзно. Если я сделаю так, что тебе будет хорошо, если сумею исполнить все твои желания, значит, я выполню своё назначение в этой жизни!
— Так мало?
— Так много! Сама подумай, что может человек? Допустим, он построит дом, или, как я, посвятит свою жизнь производству станков, или осушит болото. Это важно, понимаю, но сделать так, чтобы любимый человек всегда радовался жизни, мне кажется, много важнее. Разве нет?