Как только за нами закрылась дверь, я схватил Дамона за руку.
— Как ты это сделал?
Учила ли его Катерина делать голос низким, смотреть в глаза жертве и заставлять ее выполнять приказы? Я сжал челюсти, раздумывая, упоминала ли она, насколько легко ей удалось меня подчинить. Против воли я вспомнил Катерину, расширяющую глаза, умоляющую сохранить ее тайну, остановить отца, не дать убить ее. Я потряс головой, как будто пытаясь вытряхнуть воспоминания из памяти.
— И кто теперь главный? — протянул Дамон, падая на пустое кожаное сиденье, зевая и потягиваясь, как будто готовясь вздремнуть.
— Ты собираешься спать?
— Почему бы и нет?
— Почему бы и нет? — повторил я одними губами и обвел рукой вагон.
Мы сидели среди хорошо одетых мужчин в пальто и шляпах, которые, несмотря на ранний час, деловито исследовали отделанный деревом бар в углу. Группа мужчин постарше играла в покер, а молодые люди в капитанской форме беседовали за стаканом виски. Мы были незаметны в этой толпе. Здесь не было вампирских компасов, способных раскрыть нашу истинную сущность. С тех пор как мы сели, никто даже не поглядел в нашу сторону.
Я уселся на оттоманку напротив Дамона:
— Видишь? Здесь никто нас не знает. Это наш шанс.
— Ты здесь единственный, кто ничего не знает, — Дамон втянул ноздрями воздух, — чувствуешь?
Теплый, пряный запах крови наполнил ноздри, а стук сердец вокруг напоминал треск кузнечиков летним утром. Жгучая боль пронзила десны. Я прикрыл рот рукой, оглянувшись — не заметил ли кто-нибудь внезапно возникших длинных клыков?
Дамон криво усмехнулся:
— Ты не свободен. Ты прикован к крови, к людям. Они ставят тебя в безвыходное положение, они нужны тебе. Они превращают тебя в убийцу.
На слове «убийца» сидевший через проход мужчина с рыжей бородой и иссушенным солнцем лицом бросил на нас короткий взгляд. Я выдавил мирную улыбку и прошипел:
— Из-за тебя у нас будут проблемы.
— Да-да, но вини в этом только себя, — ответил Дамон и закрыл глаза, сообщив таким образом об окончании беседы.
Я вздохнул и уставился в окно. Мы были всего в тридцати милях от Мистик-Фоллз, но мне казалось, будто все, что я знал, просто перестало существовать. Даже погода была другая — дождь прекратился, и осеннее солнце пробивалось сквозь клочковатые облака и через стекло, отделявшее салон поезда от внешнего мира. Это было интересно: хотя наши кольца и защищали нас от солнца, из-за пронизывающих плоть лучей хотелось спать.
Заставив себя встать, я нашел убежище в темном проходе между купе. Я прошелся от плюшевых сидений первого класса до деревянных скамеек второго.
Наконец я пристроился в пустом спальном купе, спустил занавески, закрыл глаза и открыл уши.
Надеюсь, солдаты Союза ушли из Нового Орлеана и оставили его нам…
Если вы увидите красоток Бурбон-стрит, девочки из Виргинии никогда не покажутся вам прежними…
Будьте осторожны. Там практикуют вуду, а еще там появляются демоны…
Я улыбнулся. Новый Орлеан показался идеальным местом для жизни.
Я устроился в импровизированной постели и позволил поезду убаюкать меня. Я обнаружил, что, отдохнув, охочусь гораздо лучше.
5
Днем позже поезд заскрежетал и остановился.
— Батон-Руж! — объявил кондуктор далеким голосом.
Мы приближались к Новому Орлеану, но мне казалось, что время ползет слишком медленно. Я прислонился к стенке купе, разглядывая пакующих багаж пассажиров, готовящихся сойти с поезда, и вдруг увидел зеленый билет, на котором красовался отпечаток подошвы. Я поднял его. Мистер Реми Пикар, Ричмонд — Новый Орлеан.
Сунув билет в карман, я ходил по поезду, пока не почувствовал чей-то любопытный взгляд и не обернулся. Две сестры мечтательно улыбались мне через окно отдельного купе. Одна из них плела кружева, вторая записывала что-то в дневник в кожаной обложке. За ними, как коршун, следила низенькая плотная женщина лет шестидесяти, одетая во все черное. Скорее всего, тетушка или гувернантка.
Я открыл дверь.
— Сэр? — Женщина обернулась ко мне. Я уставился в ее водянистые голубые глаза.
— Мне кажется, вы забыли что-то в вагоне-ресторане. Кое-что, что вам нужно, — я старался подражать низкому, уверенному голосу Дамона. Она отвела глаза, но я почувствовал, что она реагирует на мои слова не так, как кондуктор. Когда я пытался убедить его, мои мысли как будто натыкались на сталь, а теперь они словно бы проходили сквозь туман. Она подняла голову, прислушиваясь.
— Я кое-что забыла… — Она замолкла, сбившись. Но я чувствовал, что мой разум слился с ее, и понял, что она не сможет сопротивляться. И она, поерзав на сиденье, встала. — Да, думаю, забыла, — она повернулась на каблуках и ушла, не оборачиваясь. Со щелчком захлопнулась металлическая дверь купе, и я опустил тяжелые синие занавески, закрыв окошечко в вагон.
— Рад знакомству. — Я поклонился девушкам. — Меня зовут Реми Пикар, — продолжил я, незаметно покосившись на торчавший из нагрудного кармана билет.
— Реми, — тихо повторила более высокая девушка, запоминая.
Я почувствовал, что у меня режутся клыки. Я был голоден, а она так хороша… я сжал губы и заставил себя стоять спокойно. Рано.
— Наконец-то! Тетушка Минни никогда не оставляет нас одних, — сказала старшая девушка. На вид ей было лет шестнадцать, — она считает, что нам нельзя доверять.
— А вы считаете, что можно? — поддразнил я, начиная флирт. Комплименты и ответы на них посыпались градом. Если бы я был человеком, я мог бы надеяться на пожатие руки или прикосновение губ к щеке, но теперь я мог думать только о крови, текущей по их жилам.
Я сел рядом со старшей девушкой. Младшая внимательно за мной наблюдала. От нее пахло гардениями и свежим, только что из печи, хлебом. Запах ее сестры — они должны были быть сестрами, судя по одинаковым каштановым волосам и быстрым голубым глазам, — был богаче, он напоминал мускатный орех и опавшие листья.
— Меня зовут Лавиния, а ее — Сара Джейн. Мы переезжаем в Новый Орлеан. — Она положила свое кружево на колени и сказала печально: — Вы знаете этот город? Боюсь, что буду ужасно скучать по Ричмонду.
— Наш папа умер. — Нижняя губа Сары Джейн задрожала.
Я кивнул, проводя языком по зубам и чувствуя прорезавшиеся клыки. Сердце Лавинии билось намного быстрее, чем у ее сестры.
— Тетушка Минни хочет выдать меня замуж. Реми, расскажите, как это. — Лавиния указала на кольцо у меня на безымянном пальце. Вряд ли она догадывалась, что оно не имеет никакого отношения к брачным узам, зато позволяет мне охотиться на девиц вроде нее при дневном свете.
— Жить в браке хорошо, если вы встретите правильного человека. Как вам кажется, вы его встретите? — Я уставился ей в глаза.
— Я… не знаю. Думаю, если он будет похож на вас, я буду считать, что мне повезло.
Я чувствовал щекой ее горячее дыхание и понимал, что не могу больше себя контролировать.
— Сара Джейн, держу пари, вашей тетушке нужна помощь, — произнес я, глядя в бирюзовые глаза девушки. Она помолчала секунду, а потом извинилась и отправилась на поиски тетушки. Не знаю, подчинил ли я ее, или она просто послушалась меня, потому что она была ребенком, а я — взрослым.
— Ой, какой вы озорник, — Лавиния хлопала глазками и улыбалась.
— Да, — резко ответил я, — да, моя дорогая.
Я обнажил клыки, с удовольствием наблюдая, как ее глаза расширяются от ужаса. Лучшее в кормлении — это предвкушение, наблюдение за беспомощной, дрожащей, находящейся в моей власти жертвой. Я медленно наклонился, оттягивая момент. Прикоснулся губами к мягкой коже.
— Нет! — Она задыхалась.
— Тссс. — Я притянул ее ближе и коснулся клыками кожи, сначала нежно, потом сильнее и наконец вонзил зубы в шею. Ее стон перешел в крик, и я закрыл ей рот ладонью, глотая сладкую жидкость. Она тихо застонала, но скоро могла уже только беспомощно пищать, как котенок.