Легкая краска показалась на лице леди Дианы, но быстро исчезла. Леди Диана весело отпустила Гак и снова залегла на мягких подушках.
До этого момента она не думала о том, что Шарль Кэртон может найти большую перемену в Саре. Между тем это правда; перемена была большая, — Сара стала красавицей, и он, конечно, увидит это.
Леди Диана встала и подошла к большому створчатому зеркалу и стала смотреться в него.
«Какая дрянь эта Гак, какая дрянь!» — думала она, опираясь ладонями своих тонких рук на стол и приблизив к зеркалу свое лицо как можно ближе. Если леди Диана преданно любила что-нибудь в своей жизни, так это только свою красоту. Она боялась приближения старости, и одна мысль, что красота ее увядает, заставляла болезненно сжиматься ее сердце. Она с раздражением думала о том, что сделала большую глупость, приглашая Шарля Кэртона в этот дом. Он вовсе не настаивал на своем визите. Но ее собственное желание позабавиться заставило ее уговорить его. Она вовсе не имела в виду быть жестокой относительно Сары. А теперь похоже на то, что как раз Сара позабавится на ее счет.
У леди Дианы невольно вырвалось злобное восклицание, и затем она так энергично позвонила свою горничную, что весь большой дом, казалось, вздрогнул от этого звонка.
Гак, штопавшая что-то в своей комнате, с удовольствием прислушивалась к этому звонку.
«Как я была права! — с торжеством думала она. — Я напугала ее».
Она обрадовалась, когда вошла горничная Лизетт, на высоких каблуках, в шелковых чулках и с рыскающими глазами.
— Ступайте отсюда! — резко приказала ей Гак.
— Да… но… на… — с мольбой обратилась к ней Лизетт, стараясь объяснить ей в чем дело и мешая при этом французские и английские слова. — Я… я… потерялась…
— Я думаю, — отвечала Гак, — и нисколько этому не удивляюсь. Выходите отсюда. Я пойду с вами.
Она повела за собой Лизетт по правому коридору и постучала в дверь леди Дианы.
— Пожалуйста, миледи. Вот ваша горничная. Она тут заблудилась, непривычка к большому дому, я думаю.
Она осторожно толкнула Лизетт к двери и затем остановилась, натягивая на руку шелковый чулок, штопанием которого занималась перед этим. Она услыхала гневный голос леди Дианы. Гак не понимала французского языка, а леди Диана говорила по-французски; но, даже не будучи лингвистом, Гак понимала бранные слова, употребляемые в гневе, — это был ведь универсальный язык.
— О, какой нрав, какой нрав! — повторила Гак с удовлетворением, возвращаясь в свою комнату и принимаясь за работу. — И все это из-за своей наружности! Я бы скорее согласилась иметь косые глаза и рот, похожий на щель почтового ящика, чем стала бы так беспокоиться по поводу своей красоты…
ГЛАВА IV
Шарль Кэртон смотрел на Сару в начале своего знакомства с ней, как на маленького одинокого ребенка, который был совсем не у места в небольшом доме в Керцон-стрит, где спертый воздух был надушен и где, по-видимому, преобладали мужчины, которые слишком громко смеялись и держали себя слишком непринужденно, по-домашнему. Но постепенно Сара сделалась для него занятным маленьким созданием, и его забавляло брать ее с собой по воскресеньям в зоологический сад и на утренние спектакли и покупать ей шоколад, перчатки и нарядные зонтики.
Когда миновал этот период, в течение которого Сара производила на него впечатление славного, интересного ребенка, он вдруг открыл, что она вовсе не была такой уж маленькой девочкой, и решил помочь ей вырасти. Он был таким искусным учителем, что Сара выучила его уроки гораздо скорее, чем он этого желал.
Он понял, что она его обожает, и сначала был тронут ее робким поклонением, а затем пленился им, как светский человек и знаток женщин.
Вспышки привязанности сорокалетнего мужчины к семнадцатилетней девушке, частью выраженные, частью же скрываемые им, пришли к неизбежному концу, поскольку это касалось его, так как он не желал и не имел намерения жениться.